А вдруг?..
Движимый любопытством, Рябов направился к крепышу. Тот, словно почувствовав на себе его взгляд, обернулся.
Улыбка тут же сошла с его лица, в глазах вспыхнул и погас тревожный огонек. Он подтянулся и поправил пилотку. Остальные тоже принялись приводить в порядок форму.
– Вольно, ребята! Вы не на службе, – добродушно произнес Рябов и задержал взгляд на крепыше.
Их разделяло несколько метров. У Рябова уже не возникало сомнений в том, что они где-то встречались. Фотографическая память, особенно на лица, редко подводила его. Но что-то, чему он не находил объяснения, удерживало его от прямого обращения к крепышу.
– Как настроение, ребята? – начал разговор с дежурной фразы Рябов.
– Нормальное, товарищ лейтенант! Отличное! Чем ближе к дому, тем лучше! Скорее бы! – звучало в ответ.
– Потерпите, уже немного осталось. Въедем в нашу зону, прибавим скорость, а там и до дома рукой подать.
– Я с сорок первого в неметчине. Будь она проклята! Как там у нас дома, товарищ лейтенант? – с тоской в голосе произнес седой как лунь репатриант.
– Пока трудно. Но работы на всех хватит, – честно признался Рябов.
– Ох, даже не знаю, как живым остался! Сволочи, столько людей загубили!
Слова седого потонули в шквале гневных голосов:
– Гады! За скот нас держали! Людей жгли в крематориях! Как их только земля носит?! Твари!
– Спокойно! Спокойно, ребята! С войной покончено! Те, кто ее заварил, получат свое. Можете не сомневаться. Так сказал товарищ Сталин.
– Товарищ лейтенант, а это правда, что товарищ Сталин объявил амнистию? – спросил тщедушный, с козлиной бородкой репатриант и сделался как будто меньше ростом.
– А нас не погонят в Сибирь? – прозвучал сдавленный голос из глубины толпы.
– Что?! Какая еще Сибирь? Кто вам такую глупость сказал?! – возмутился Рябов.
Наступило гробовое молчание. На него обратились десятки вопрошающих взглядов. В глазах у одних он видел неподдельный страх, у других – сомнение, у третьих – тоску…
– Все это вранье! Наглое вранье!
Эмоциональная реакция Рябова не убедила репатриантов, это читалось на их лицах.
Он достал свои документы и протянул их:
– Смотрите сами! Я не вру!
Документы пошли по рукам.
– И правда!.. Значит, брехня про лагеря! Так вы тоже там были, товарищ лейтенант?
– Два года! – подтвердил Рябов и заверил: – Пройдете положенную проверку, и все будет нормально, ребята!
Лица сразу просветлели.
– Товарищ лейтенант, нам бы махорочки, чтоб горло продрало. Их сигареты, что слону дробина. А от ихней тушенки дристать хочется… – посыпались просьбы.
– Будет вам махорочка, ребята. Обязательно будет, как только до нашей восточной зоны доедем, – пообещал он.
Оживился и крепыш. Подмигнув тем, кто стоял рядом, он сказал:
– Товарищ лейтенант, ну, раз такое дело, так, может, пивка для рывка домой?
– Тогда уж и водочки для обводочки, – присоединился к нему тщедушный с козлиной бородкой.
– А вот этим, товарищи футболисты, не советую заниматься, – предостерег Рябов и напомнил: – Прошу не забывать, наш эшелон особый, и потому дисциплина должна быть военной. Нарушители будут…
Его прервал дежурный по эшелону. Он появился на платформе и, энергично размахивая руками, позвал:
– Товарищ лейтенант! Иван Васильевич, вас ищут из железнодорожной комендатуры!
– Все, ребята, поговорим позже, – закончил разговор Рябов и отправился на встречу с комендантом железнодорожной станции.
Им оказался американец. Он не стал трепать нервы и быстро все организовал. Пополнив запасы продуктов и воды, через четыре часа эшелон покинул станцию и продолжил движение на восток, в сторону советской оккупационной зоны.
Рябов вернулся в купе и открыл журнал маршрута следования, но у него никак не получалось сосредоточиться на записи. Из головы не шел крепыш. Мысль о том, что они где-то встречались, сверлила мозг.
«Так где же?.. Где?..» – напрягал память Рябов и, не найдя ответа, обратился к картотеке репатриантов.
На столе росла гора карточек, и наконец среди фотографий мелькнуло лицо крепыша. Рябов пробежался взглядом по записям.
Величко Петр Серафимович, 1916 года рождения, уроженец Полтавы, украинец…
Запись мало что говорила, и Рябов обратился к копии картотеки, полученной из американского лагеря для перемещенных лиц. Она была в образцовом порядке, и в разделе на букву «V» он быстро обнаружил учетную карточку Величко. Знаний английского языка, полученных еще во время учебы во 2-м Ленинградском артиллерийском училище, хватило, чтобы понять написанное, но ничего нового он не обнаружил.