В течение сорока лет он будет пользоваться этой властью с отточенным мастерством, беспощадно расправляясь со своими противниками и культивируя преданность своей персоне со стороны людей из националистской коалиции благодаря своему умению пользоваться слабостями других — качеству, которое он приобрел, проходя политическое воспитание среди марокканских племен. Он мог почти мгновенно определить характер человека и безошибочно решить, как из потенциального оппозиционера сделать горячего сторонника — с помощью ли подачки, обещания ли министерского, посольского или престижного военного поста, предоставления ли работы в государственной фирме или награды, лицензии на импорт, просто коробки сигар2. В течение нескольких недель после декрета об унификации партийная бюрократия, огромная и хорошо оплачиваемая, разрослась еще больше, что явно противоречило продолжающейся кампании за бережливость. Многие бывшие последователи Хиля Роблеса и Лерруса воспользовались возможностью и пристроились к системе, смыв прежние республиканские грехи громкими заявлениями о верности каудильо3.
Что касается военной области, то Франко был уверен в своей конечной победе — правда, по календарю, размеченному не на месяцы, а на годы. Его союзникам трудно давалось понимание политических выгод затяжной войны на истощение. Международное негодование по поводу продолжающейся испанской войны вызвало в различных кругах желание завершить ее переговорами. Сильное раздражение вызвали у Франко несколько предложений о компромиссном мире между басками и националистами, которые поступили весной и в начале лета 1937 года из Ватикана и из фашистской Италии. Однако, желая получить контроль над индустриальным богатством Страны Басков с ее глубоко религиозным населением, Франко решил все же после Герники откликнуться на призывы мирового общественного мнения, тем более что получал таким образом в свое распоряжение Бильбао неразрушенным. Седьмого мая, в ответ на призыв итальянцев, Франко согласился с Молой, что баскам в обмен на немедленную капитуляцию следует предложить сохранить в цедости город Бильбао, установить строгий контроль над поведением оккупационных войск, дать возможность эвакуироваться баскским политическим лидерам, оградить население от каких-либо репрессий и даже установить особый налоговый статус для Басконии. Такое решение пришло к Франко не сразу, и, пока он созревал, посредники, естественно, не могли предложить эти условия баскам. Войска Франко возобновили наступление на Бильбао, и в это время он занимал жесткую позицию4. За время после Герники баскские силы сумели перегруппироваться, и каждый сантиметр из восьми километров, разделяющих Гернику и Бильбао, националистам приходилось брать боем. Части Молы окружили Бильбао только в конце мая.
Седьмого мая в Лондон представлять республику на коронации короля Георга VI с официальным визитом отправился социалист Хулиан Бестейро. Мануэль Асанья поручил ему просить Энтони Идена о посредничестве. Иден принял Бестейро вечером 11 мая5. После этих бесед британские послы в Италии, Германии, Португалии, Франции и Советском Союзе попытались добиться международного соглашения о выводе иностранных добровольцев из Испании6. Эта инициатива результата не имела, потому что Италия и Германия были решительно против такого шага, а стараниям англичан и французов не хватало энергичности. Да и сам Франко отреагировал на переговоры крайне враждебно. Как он ясно дал понять Канталупо за полтора месяца до этого, для него цель войны одна: основную массу республиканцев уничтожить, а оставшихся держать в унижении и страхе. Генералиссимус продолжал оставаться в убеждении, что любое посредничество выгодно республике — мир и последующие выборы позволили бы значительной части враждебного ему населения открыто добиваться своих целей. Двадцать вто-poro мая в беседе с Фаупелем он отверг предложение Идена, заявив, что он «и все испанские националисты скорее умрут, чем еще раз отдадут судьбу Испании в руки красного или демократического правительства»7.