Глава 15 ЦЕНА ИМПЕРИИ
Франко и Гитлер, сентябрь — октябрь 1940 года
В начале лета 1940 года Испания проявляла куда больший, чем Берлин, энтузиазм по поводу своего вступления в войну. Не оставляло сомнений, что Франко, Серрано Суньер и даже Бейгбедер намеревались принять участие в боевых действиях лишь после того, как останутся позади самые тяжелые сражения, но, конечно, до раздела трофеев. Однако все их предложения грубо отклонялись немцами. К сентябрю, уверенный в скорой победе Гитлера над Британией, Франко поспешил направить Серрано Суньера в Берлин, поручив ему окончательно договориться за столом мирной конференции об условиях представительства Испании.
Оптимизм Франко насчет возможного вклада Испании в военные усилия стран Оси не разделяли германские военные и экономические эксперты. Двадцать седьмого августа начальник генерального штаба генерал Гальдер отозвался об участии Испании в войне как об одном из миражей Гитлера. Чуть позже в то же утро эту точку зрения поддержал адмирал Канарис. Он рассказал Гальдеру об ужасающей ситуации в Испании с продовольствием и топливом, а также о том, что генералы и высшее духовенство находятся в оппозиции к каудильо. Шеф абвера заметил, что «политика Франко с самого начала преследует цель не вступать в войну, пока Британия не будет побеждена, ибо каудильо боится ее мощи»1. Геринг говорил, что о помощи в тех размерах, какие называет Франко, не может быть и речи. Нельзя рассчитывать даже на меньшее2. Немцы сделали только одно — переправили испанским храмам, пострадавшим в результате Гражданской войны, шестьдесят две тонны церковной утвари, награбленной в Польше3.
Не ведавший, видимо, о скептическом отношении германских верхов к способности Испании воевать, посол фон Шторер составил предварительный набросок протокола о ее вступлении в войну. В несколько переработанном виде и с изложением мнения верховного командования вооруженных сил (Oberkommando der Wehrmacht) эта бумага легла в основу документа Риббентропа, предназначенного для дискуссий с Серрано Суньером. Тот собирался прибыть в Берлин в середине сентября. Согласно документу, Испании следовало бы согласовать и определить с державами Оси точное время вступления в войну. Рейх выразил готовность поставлять Испании необходимое военное снаряжение и сырье, если та возьмет на себя обязательство признать свои долги по Гражданской войне и выплачивать их в будущем путем поставок своего сырья, а также согласится конфисковать и передать Германии французскую и английскую собственность в горнорудной промышленности на своей территории и в Испанском Марокко. Испанские владения на берегу Гвинейского залива должны перейти к Германии. Испанскую экономику предстоит интегрировать в европейскую, где она будет играть подчиненную роль, ограничиваясь производством сырья, продовольствия и «присущих. Испании» отраслей промышленности. Доминировать же будет Германия4.
В начале сентября Шторер вернулся из Берлина в Мадрид. Во время церемонии в Пардо, проведенной 6 сентября, он вручил Франко Большой Золотой крест ордена Германского Орла. Этой награды от Гитлера Франко удостоился за свои решительные действия в Танжере и за предложения вступить в войну. Из речи Шторера следовало, что фюрер намерен воспользоваться этими предложениями. Явно растроганный каудильо ответил, что верит «в торжество наших общих идеалов». В тот же день новый итальянский посол Франческо Лек-вио, вручая свои верительные грамоты, сказал Франко, что Италия поддержит законные права Испании5.
Обе церемонии получили широкий отклик в прессе и создали атмосферу братания перед визитом Серрано Суньера в Берлин. Избирая на роль эмиссара Серрано Суньера, всего лишь министра внутренних дел, Франко знал, что тот легко договорится с немцами, и, как обычно, пытался извлечь дополнительную выгоду из его поездки. Переговоры с правительством Виши об уступке испанцам территории под Фесом шли вяло. Теперь, когда итальянская и испанская пресса трубили о том, что визит Серрано Суньера знаменует членство Испании в Оси и быстрое грядущее удовлетворение испанских амбиций в Северной Африке, каудильо дал указание Лекерике, своему послу в Виши, повторно упомянуть о недовольстве Испании якобы имевшими место беспорядками во Французском Марокко. Лекерика получил распоряжение недвусмысленно пригрозить Петэну испанской интервенцией6. Франко несомненно рассчитывал на то, что пребывание Серрано Суньера в Берлине, указывающее на укрепление испано-германской дружбы заставит Виши пойти на территориальные уступки. Опасения, вызванные поездкой Серрано Суньера, проявились 14 сентября, когда лорд Ллойд, британский министр по делам колоний, неофициально проинформировал испанского посла герцога Альбу, что посоветовал Черчиллю облегчить испанцам оккупацию Французского Марокко7. Вполне вероятно, что Черчилль специально использовал Ллойда, желая нейтрализовать возможные германские предложения. Однако вовсе не британцы и не французы предположили, что визит Серрано Суньера приведет к вступлению Испании в войну8. За два дня до его прибытия Гитлер поведал генералу Гальдеру о своем «намерении пообещать испанцам все, чего они только ни пожелают, независимо от того, можно ли сдержать обещание»9. Последуй он до конца этому намерению и соверши то, что позже называл своим «грандиозным обманом», ему вполне удалось бы втянуть Франко в войну на своей стороне. На самом же деле теперь, когда с высадкой в Британии не получилось, фюрер решил позаботиться о сохранении добрых отношений с Виши. Поэтому он не оправдал надежд Франко на то, что поможет ему оккупировать Французское Марокко, и не отреагировал на россказни Мадрида о тамошних беспорядках. Напротив, Гитлер, к огорчению каудильо, одобрил отправку сенегальских войск, бронеавтомобилей и самолетов для усиления французской колониальной армии. Франко через Бейгбедера продолжал убеждать немцев и итальянцев в том, что Петэн — ненадежный страж Северной Африки10. Ту же линию гнул и Серрано Суньер в Берлине.