Пятого ноября, через два дня после выдворения остатков международной администрации из Танжера, ухудшающееся положение с зерном вынудило испанский кабинет согласиться публично объявить об американском предложении. Но было уже поздно. После того как это предложение поступило впервые, произошли события в Андае и Танжере, возмутившие американскую общественность, и без того негодовавшую на Франко за симпатии к странам Оси и бесконечно продолжающиеся казни заключенных республиканцев24. Однако Хор и британское правительство по-прежнему были убеждены, что немедленные поставки продовольствия лучшее средство предотвратить объявление Испанией войны Британии25.
Пока Серрано Суньер снова находился в Германии, кабинет Франко по зрелом размышлении решил, что не может выполнить требования Вашингтона и сделать заявление о нейтралитете. Девятнадцатого ноября Уэдделл встретился, по просьбе кабинета, с Карсельером и близким другом Серрано Суньера, министром без портфеля Педро Гамеро дель Кастильо, исполнявшим обязанности генерального секретаря Фаланги. По их мнению, Франко удерживало от объявления опасение спровоцировать враждебные действия Германии, «притаившейся на границе и готовой прыгнуть». Эта хитрая уловка вряд ли согласуется с тем, что мы знаем теперь об испано-германских отношениях сразу после Андая, Танжера, а также из письма Франко Гитлеру. Вместе с тем эта уловка, переговоры Серрано Суньера в Германии с Гитлером и личные заверения Франко в конце концов смягчили позицию американского госдепартамента26.
Тем временем 19 ноября 1940 года в Берхтесгадене состоялась встреча Гитлера и Серрано Суньера. На сей раз у Гитлера была потребность поторапливаться, и куньядиссимусу пришлось в некотором роде выкручиваться. Это был первый из трех визитов Суньера в Германию, когда он действительно подвергся нажиму. Хотя фюрер и пытался приуменьшить последствия «ошибок» Муссолини в Греции, но все же прямо заявил, что возникла «настоятельная потребность действовать быстро и решительно». «В теперешних условиях абсолютно необходимо закрыть Средиземное море» со стороны Гибралтара и Суэца. Серрано Суньер заметил, что Испания заинтересована в британской доброй воле, дабы обеспечить импорт нужного ей продовольствия. Он намекнул также, что Франко недоволен отказом Гитлера поставлять Испании продовольствие или военное имущество. Фюрер ответил, что если Испания вступит в войну, то поставки тут же последуют. Серрано Суньер сказал, что из-за выраженной в Андае солидарности Испании со странами Оси Соединенные Штаты заблокировали поставки тридцати тысяч тонн пшеницы. Речь шла о замороженных поставках зерна по линии Красного Креста. Однако идеологическая привязанность Серрано Суньера к странам Оси все же сказалась в его словах: «Превыше проблемы поставок стояла, однако, История, в которой Испания хотела сыграть свою роль и на этот раз».
Гитлер настаивал на том, чтобы Испания вступила в войну как можно скорее. Если приготовления закончатся через месяц-полтора, это будет оптимальным временем для боевых действий германских войск в Испании. Серрано Суньер поспешил напомнить фюреру, что каудильо и его самого разочаровала расплывчатость обещаний по пбводу имперских притязаний Испании в секретном андайском протоколе. Узнай общественность о деталях протокола, в Испании сочли бы, что Германия бросила «друга в прошлом, настоящем и будущем отныне и навсегда» ради сделки с Виши. Серрано Суньер утверждал, что туманные обещания протокола не имеют цены. Гитлер на это отвечал, что притязания Испании на территории в Марокко будут удовлетворены. Затем фюрер снова объяснил, почему скорое вступление Испании в войну имеет такое решающее значение. Для защиты Канарских островов от английского нападения он предлагал артиллерию, боеприпасы и пикирующие бомбардировщики. Серрано Суньер возразил, что Испания уже приняла меры для обороны островов. Куньядиссимус даже сказал, что пока сохраняется испанский нейтралитет, под прикрытием которого будут проходить военные приготовления, он попытается ввезти в страну как можно больше канадской, американской и аргентинской пшеницы. Гитлер, вероятно, лучше Риббентропа понял трудности, грозящие Испании со вступлением в войну. В разговоре с Чано, состоявшемся сразу после переговоров с Серрано Суньером, фюрер предложил, чтобы Муссолини использовал свое влияние на Франко и попытался добиться испанского участия в войне27.