В середине января министр-секретарь Фаланги Арресе вместе с большой группой фалангистов совершил официальный визит в Берлин в качестве гостя нацистской партии. Арресе надеялся заручиться германской поддержкой в интересах собственной политической карьеры и, в частности, преуспеть там, где потерпел неудачу Серрано Суньер, то есть добиться от Третьего рейха гарантий создания испанской империи в Северной Африке. Франко надеялся, что неудовольствие немцев, вызванное визитом Хорданы в Лиссабон, смягчится после посещения Берлина делегацией фалангистов. Он отправил с Арресе письмо, в котором на основании предварительной договоренности фюрера с Муньосом Грандесом просил Гитлера об оружии. Каудильо намекнул в письме, что Арресе полнее, чем консервативный Хордана, представляет его прогерманские настроения. Это было явным повторением уловки 1941 года, когда в обход Бейгбедера таким же образом действовал Серрано Суньер. Арресе играл свою роль с полным размахом, хотя иногда ему и пеняли на отсутствие деловитости. Желая подтвердить свой высокий статус, он настаивал на оказании ему воинских почестей, хотя и не был гостем правительства. Германские власти организовали ему встречу с подразделением СС в Андае и Берлине; он совершил поездку в Восточную Пруссию, где в его честь Риббентроп дал обед, а Гитлер 19 января устроил чай; Арресе имел также встречи с Геббельсом и Борманом31.
В Германии Арресе делал заявления в поддержку Оси, настолько противоречащие стремлению Хорданы сохранить нейтралитет Испании, что министр иностранных дел попросил у Франко отставки32. Тот и отставку Хорданы не принял, и Арресе не наказал. По возвращении Арресе выразил свои прогерманские чувства в исключительно воинственном выступлении перед фалангистами 9 февраля 1943 года в Севилье. Явно запамятовав о разгроме под Сталинградом, он заявил, что Голубая дивизия полна решимости биться с коммунизмом до конца33.
Теперь Франко вел двойную игру, если не сам, то через посредников. Он позволил Хордане представлять себя перед Союзниками, а Арресе — перед Осью. Это давало каудильо возможность — в зависимости от поворотов событий — отказываться от слов того или другого. Эта двойная игра помогала ему справляться и с внутриполитическими делами. Чтобы ослабить явно растущее влияние многоречивого Арресе, каудильо распорядился ежегодно проводить 28 февраля в Эс-кориале поминальную мессу по всем королям Испании — в годовщину смерти Альфонса XIII. В общественное сознание внедрялась мысль, что Фаланга и монархия равно воплощают в себе судьбы отечества34. При этом явно давалось понять, что национальный глава Фаланги — современное воплощение великих королей прошлого35.
В течение большей части 1943 года и, во всяком случае, до падения Муссолини Франко сохранял веру в то, что Союзникам не удастся победить в войне, и их успех в Африке имеет локальное значение. В своей, по определению Хора, «непробиваемой самоуверенности», каудильо считал, что после затяжной войны он сможет вступить в игру в качестве посредника между обеими сторонами. По этой причине он носился со своей идеей «двух войн»: одной — с коммунизмом, в которой он принимал участие, а другой — на Западе, в которой он сохранял нейтралитет. Хор не знал, что 24 января Франко выразил Мольтке свою решимость вбить клинья между Англией и Россией. Шестого января Франко уже поднимал перед Хором вопрос о «грубой ошибке» Союзников, заключающейся, по его мнению, в том, что они продолжают воевать на стороне Советской России36. Позиция каудильо по поводу законности борьбы Германии против русского коммунизма определила существо обмена меморандумами между Хором и Хорданой во второй половине февраля. Франко заверял германского посла, что инициативы создания широкого антибольшевистского фронта помогают Третьему рейху37.
Двенадцатого февраля 1943 года посол Хейес с пропагандистскими целями устроил в американском посольстве показ фильма «Унесенные ветром». Франко попросил, чтобы этот фильм ему показали в частном порядке в Пардо. Собственный кинотеатр был для него источником многих радостей. Поскольку рисование и писательскую работу пришлось на время оставить, кино скрашивало его досуг, дополняя занятия охотой и рыбной ловлей, все более увлекающих каудильо. После Гражданской войны он вместе со своим другом из Ла-Коруньи Максом Боррелем начал рыбачить сначала в пресноводных водоемах, а затем на маленькой яхте Борреля — и в морских заливах. Франко даже купил у маркиза де Кубаса небольшую яхту и назвал ее «Асорин». Это, по существу, речное суденышко, очевидно принадлежавшее ранее лорду Майору из Лондона, не годилось для морских прогулок, и каудильо приобрел затем более крупную яхту, «Асор», которая станет предметом страсти в его жизни38.