Согретый народным восхищением, Франко стал значительно чувствительнее к критике из-за рубежа. Растущая волна забастовок, студенческих демонстраций и усиление брожения в регионах немедленно находили отражение на страницах европейской прессы, в частности, что особенно болезненно воспринимал каудильо, в католических изданиях. Контраст между популярностью в своем доме и критикой за рубежом конечно же укрепляли убеждение Франко в том, что подрывная деятельность в Испании — плод активности злобных зарубежных сил. Однако куда сложнее было отмахнуться от косвенной критики правления каудильо, исходящей от II Ватиканского Собора. Прежде всего, Франко, как и многие старые испанские епископы, не мог понять участников Собора. Вера каудильо в свое божественное предназначение оставалась по-прежнему незыблемой, и в этом его часто укрепляли неумеренные похвалы некоторых испанских церковных иерархов15. В нем прочно укоренилось глубоко религиозное и реакционное понятие католицизма (национал-католицизма на жаргоне режимй), согласно которому Гражданская война была религиозным крестовым походом. Насколько тревожило Франко меняющееся лицо Церкви, видно из его речи в кортесах 8 июля 1964 года. Наряду с выступлением каудильо в Национальном совете, прозвучавшим тремя месяцами раньше, эта речь была вызывающей попыткой показать, будто его вариант католицизма — вершина религиозной и социальной справедливости. Франко наставлял нового Папу, взявшегося обновить мировую Католическую церковь, на путь истинный, великодушно предлагая ему франкистский вариант католицизма.
Каудильо играл на том, что Церковь в долгу перед ним, и противопоставлял при этом Испанию, вернувшуюся «на путь религиозной веры», безбожным странам Востока, где Церковь страдает под гнетом коммунизма, и Западу, где процветают преступность и самоубийства. Тогда как Ватиканский Собор пытался отделить Церковь от политики, Франко восхвалял гармонию и социальный мир, якобы достигнутый при его католическом руководстве. Растущее недовольство католиков тем, что он обеспечивает мир тюрьмами, пытками, ссылками и даже казнями противников режима, а вместе с тем увеличение численности организации «Рабочее братство Католического действия» каудильо считал доказательством «прогрессирующего проникновения коммунизма в некоторые католические организации». Реформаторов режима вновь разочаровало то, что Франко заклеймил либеральную демократию и назвал ее исчерпавшей себя системой, отвергаемой массами16.
Осенью стало очевидно, что Франко все больше и больше теряет контакт с современным ему католицизмом. Десятого сентября на заседании правительства, проходившем в Пасо-де-Мейрас, Кастиэлья, заручившись одобрением церковных иерархов и поддержкой Фраги, представил проект положения о религиозных свободах для некатоликов. Возмущенный Карреро Бланко представил меморандум, обвиняющий Кастиэлью и Фрагу в том, что они «идут навстречу левым».- Дух религиозного триумфаторства и осадный менталитет Карреро Бланко и Франко противостоял курсу на гуманистическое и плюралистическое обновление католицизма, избранному собравшимися в Риме епископами. Схватка между Карреро Бланко и Кастиэльей обнажила подспудную напряженность между так называемыми твердыми консерваторами (inmovilistas) и теми, кто хотел сделать режим более открытым (aperturistas). Фрагу удивила реакция каудильо, не принявшего никаких мер. Можно предполагать, что Франко симпатизировал Карреро, но он все же предпочел выждать и посмотреть, чем все закончится в Риме, и дать противоборствующим сторонам нейтрализовать друг друга. Между его министрами шла ожесточенная схватка, а он казался внешне невозмутимым. Трудно сказать, что думал каудильо на самом деле17.