Поскольку все министры принадлежали к двум консервативным католическим группам давления — «Опус Деи» и Национальной католической ассоциации пропагандистов (Asociacičn Catdlica Nacional de Propagandistas) — и были приверженцами Хуана Карлоса, кабинет называли «одноцветным правительством» (gobierno monocolor). Даже министр армии генерал Хуан Кастаньбн (Castanbn) де Мена, близкий и к каудильо, и к принцу Хуану Карлосу, сочувствовал «Опус Деи». Карреро Бланко связывал с ним планы создания модифицированной франкистской монархии13. Министерство информации получил от Франко весьма консервативный католик Альфредо Санчес Бэлья, посол каудильо в Риме: это была награда за тщательно составленные сообщения об отношениях Кастиэльи с Ватиканом14. Монохромный характер кабинета отражал упрощенность политических воззрений Карреро. Он с удовольствием принял команду технократов, предоставленных Лопесом Родо. Однако едва правительство столкнулось с проблемами, реакционные инстинкты Карреро Бланко тут же и проявились.
Не успел Франко подумать, что вопрос о будущем решен, как его спокойствие нарушила вспышка недовольства фалангистов. Склоки внутри режима вокруг скандала с «Матеса» вышли далеко за пределы этого дела. Одной из причин была борьба за раздел распадающейся власти. Однако разногласия отражали и растущее в верхах беспокойство, вызванное брожением в рабочей и студенческой среде, а также регионалистскими настроениями. Сторонники Франко раскалывались на фракции, однако это не было традиционным разделением на фалангистов, монархистов, католиков и прочих. Дифференциация, обусловленная иными принципами, которые менялись с калейдоскопической быстротой, отражала одно — желание уцелеть после приближающейся кончины каудильо. Технократы надеялись, что экономический прогресс и эффективное управление позволят совершить безболезненно переход к франкистской монархии во главе с Хуаном Карлосом. Такие, как Фрага и Солис, наблюдая за ростом оппозиционных настроений, считали необходимым политическое реформирование системы. Третьи требовали возврата к твердому франкизму, по-прежнему видя причину всех бед в реформаторах, которые, словно неумелые ученики чародея, сняли преграды на пути оппозиционного потока. Каудильо и Карреро Бланко способствовали возвышению технократов, однако кризисы начала 70-х годов пробудили в них инстинкт осадного менталитета, поэтому они вернулись на позиции 40-х годов.
Недовольный поведением главных руководителей Движения, Франко поддержал идею формирования кабинета из одних технократов. Двадцать восьмого октября 1969 года Солис спешно приехал в Пардо и униженно умолял каудильо отказаться от такого рода перемен в правительстве. Он даже просил Хуана Карлоса вмешаться и предотвратить назревающий, по его словам, «государственный переворот». Фрага плакал, передавая полномочия Санчесу Бэлье, а то, что Фернандес Миранда, принимавший дела у Солиса, появился на церемонии в белой рубашке, вызвало возмущенные комментарии. Отвергнув фалангисгский голубой цвет, Фернандес Миранда показал, что Движение больше, чем Фаланга15.
Франко санкционировал формирование правительства, не отражавшего политического спектра режима. Это свидетельствоало о том, что хватка его ослабла и он утратил контроль над политической и социальной ситуацией в Испании. Каудильо не замечал, что инструменты диктатуры не соответствуют резко изменившейся ситуации в стране, и считал свой кабинет способным решить уже возникшие серьезные проблемы. Стратегия Лопеса Родо, призванная повысить эффективность деполитизированной администрации и ускорить экономический рост, осуществилась. Однако она встречала непреодолимое сопротивление — как внутри режима, так и вне его. Весьма скоро выяснилось, что «одноцветная» команда не в состоянии прекратить брожение в испанском обществе. Это побудило Франко вернуться к репрессиям и жестокости периода окончания Гражданской войны.
В декабре 1969 года Фрага, Ньето Антунес, Солис и бывший министр сельского хозяйства Адольфо Диас Амброна, присутствовали на обеде, во время которого родилась и пошла гулять фраза, свидетельствующая о весьма ограниченной способности каудильо влиять на кризис: «В дни Франко такого бы ни за что не случилось». Через несколько месяцев каудильо будет со слезами на глазах убеждать Фрагу, что перетасовка правительства состоялась вопреки его воле16. В своем предновогоднем обращении к стране 30 декабря 1969 года Франко, однако, самоуверенно заявил — эта фраза стала лозунгом его преклонного возраста: «Все повязано, и хорошо повязано» (Todo ha quedado, у bien atado). Закончил он выступление обещанием: «Пока Бог продляет мне жизнь, я буду вместе с вами работать на отечество»17.