Начальник генштаба вернулся в Мадрид 5 февраля. Инстинктивная осторожность Франко не покинула его и во время встречи с Хосе Антонио Примо де Риверой, которая состоялась в доме отца и братьев Рамона Серрано Суньера в середине февраля, перед самыми выборами. Вожак Фаланги был поглощен идеей необходимости вмешательства армии и последующего прихода к власти национального правительства с целью предотвращения сползания к социалистической революции. Несмотря на обаяние молодого лидера фашистов, которое делало его любимцем высшего общества, на Франко он никогда не производил хорошего впечатления. Во время встречи Франко уходил от прямых ответов, делал упор на околичности, был себе на уме. Он не забыл того идиотского плана, который Хосе Антонио Примо де Ривера незадолго до этого излагал полковнику Москардо. Франко отнюдь не собирался всерьез входить в альянс с молодым фалангисгским вождем, которого не уважал и который не пользовался популярностью в народе. Франко уходил от существа вопроса, разглагольствовал на отвлеченные темы, в результате чего у Хосе Антонио пропали все надежды уговорить Франко, и он с раздражением произнес: «Мой отец, со всеми своими недостатками, политическими ошибками — совсем другое дело. Он был гуманен, решителен, благороден. А эта публика...»77
Выборы состоялись 16 февраля и закончились с небольшим перевесом Народного фронта в общем количестве проголосовавших, но по числу мест, полу-ченых в кортесах, победа была триумфальной78. В ранние часы 17 февраля, когда стали поступать первые сведения, ликование масс достигло таких масштабов, что в рядах правых возникла паника. Франко и Хиль Роблес в тесном взаимодействии пытались предотвратить утверждение результатов голосования. Главным объектом своих усилий они выбрали премьер-министра Портелу, который имел также портфель министра внутренних дел. Хиль Роблес и Франко отдавали себе отчет в том, какое решающее значение имеет его согласие не подавать в отставку и оставаться на своем посту, ибо тогда гражданская гвардия и части особого назначения (Guardias de Asalto) не стали бы препятствовать мерам армии по восстановлению «порядка».
Около 3.15 утра 17 февраля Хиль Роблес появился в министерстве по делам правительства (Ministerio de la Gobernacidn) и попросил Портелу принять его. Лидер СЭДА возмутился, узнав, что Портела уехал в свои апартаменты в отеле «Палас». Портелу разбудили и сообщили, что Хиль Роблес ждет встречи с ним. Три четверти часа спустя премьер-министр прибыл. Хиль Роблес от имени всех правых сил сказал премьер-министру, что победа Народного фронта означает начало разгула насилия и анархии и попросил его ввести военное положение. Портела ответил, что его задача заключалась в исполнении обязанностей главы правительства до выборов — и ничего больше. На него, однако, подействовали доводы Хиля Роблеса, и он согласился объявить «тревожное положение» и попросить Алкала Самору поддержать декреты об отмене конституционных гарантий и введении военного положения79.
Одновременно Хиль Роблес послал своего личного секретаря графа де Пенью (Репа) Кастильо к своему бывшему помощнику майору Мануэлю Карраско Верде и поручить тому встретиться с Франко. Карраско должен был проинформировать Франко о происходящем и попросить, чтобы тот использовал весь свой авторитет для поддержки Хиля Роблеса в попытках удержать Портелу от отставки и пустил в ход армию. Карраско разбудил находившегося дома начальника генштаба и передал ему просьбу Хиля Роблеса. Франко тут же решил, что результаты выборов являются первым шагом в реализации плана Коминтерна по установлению коммунистического режима в Испании. В соответствии с этим он велел Карраско предупредить полковника Галарсу, чтобы ключевые офицеры «Испанского военного союза» привели свои гарнизоны в боевую готовность. Потом Франко позвонил генералу Себастьяну Посасу (Pozas), командиру гражданской гвардии, старому «африканцу», лояльному тем не менее республике. Франко сказал, что результаты выборов означают приход хаоса и революции и предложил Посасу — в выражениях, в которых было почти невозможно разобраться, — присоединиться к армии в ее мерах по наведению порядка. Посас попытался рассеять страхи Франко и спокойно ответил ему, что толпы на улицах — это всего лишь «законное выражение республиканцами своей радости».
Франко был разочарован холодным ответом Посаса. Новые толпы на улицах, сжатые кулаки, вскидываемые в знак приветствия, побудили его к дальнейшим действиям. Франко сделал попытку оказать давление на военного министра генерала Николаса Молеро. Он приехал к нему и безуспешно пытался убедить его взять на себя инициативу и объявить военное положение. Вняв наконец доводам Франко о коммунистической угрозе, Молеро согласился уговорить Портелу созвать заседание кабинета и обсудить вопрос о введении военного положения. Молеро позвонил Портеле и по подсказке Франко уго-ворил-таки его собрать утром кабинет. Франко был убежден, что кабинет созвали именно благодаря его давлению на Молеро. Но скорее всего, заседание и так состоялось бы80.