Левые, в частности Прьето, считали, что Франко хочет использовать парламентскую скамью, чтобы возглавить военный заговор. Такое толкование казалось весьма логичным и действительно было озвучено франкистской пропагандой, когда вовсю шла Гражданская война. Однако вопрос остается открытым: действительно ли Франко стремился занять место в парламенте, чтобы, перебравшись на материк, играть ключевую роль в подготовке заговора, или он руководствовался более эгоистическими соображениями. Хиль Роблес полагал, что переход Франко в политику отражал его сомнения в успехе военного восстания. Не связывая себя окончательно с заговором, он ^отел обеспечить себе место в политической жизни, а дальше — выжидать18. Фан-хул высказал подобное мнение в беседе с Басилио Альваресом (Alvarez), который в 1931 и 1933 годах был депутатом парламента от радикалов в Оренсе: «Может быть, Франко хочет заручиться парламентским иммунитетом, чтобы оградить себя от каких-либо неприятностей со стороны правительства или дисциплинарного наказания»19.
История с Куэнкой стала для Франко постоянным источником неприятных воспоминаний — это ясно из того, как ее трактовали в дальнейшем сам Франко и его пропаганда. Не прошло и года, а Франко уже переписал ее руками своего официального биографа Хоакина Аррараса. По новой версии, изложенной в 1937 году, правые партии предложили Франко место в списке кандидатов от провинции Куэнка, чтобы защитить его от преследований и предоставить ему свободу действий «по организации обороны Испании». Франко «публично отверг» предложение, потому что он не верил в честность избирательной процедуры и ничего не ждал от республиканского парламента20. Эта нелепая версия подразумевала, что если бы избирательная система работала честно, то
Франко пошел бы на выборы. Позже, в 1940 году, Аррарас убрал это нечаянное свидетельство веры в демократию и заявил, что Франко снял свою кандидатуру из-за «превратного толкования» этого случая21. Десять лет спустя Франко в речи перед фалангисгской молодежной организацией Куэнки уже заявлял, что его желание стать депутатом парламента было вызвано «опасностями, грозившими Родине»22.
К началу 60-х годов Франко даже не допускал и намека на то, что искал убежища в депутатском статусе. Теперь, описывая события в третьем лице, он изображает их так, будто бы «генерал Франко искал пути легально покинуть архипелаг, что позволило бы ему установить более тесные контакты с гарнизонами и лично присутствовать в тех местах, где для Движения существовала опасность потерпеть неудачу*. Тут уж Франко вовсе переворачивает историю. Он записывает себе в заслугу тот факт, что Хосе Антонио Примо де Ривера оказался в правом списке. Это попросту неправда. Также неправда, что Фанхул вышел из списка, чтобы уступить место ему, Франко, хотя на самом деле тот сделал этот шаг ради Хосе Антонио. Франко объясняет причины снятия им своей кандидатуры тем, что утром того дня, когда собирались официально объявить выставленные кандидатуры, он получил телеграмму от заинтересованных лиц (los afectados), где говорилось, что его кандидатура не может быть поддержана, поскольку его репутация подмочена (quemado)23.
Вполне понятно, что Франко не хотел упоминать о своих раздорах с лидером Фаланги. Ведь после 1937 года националистская пропаганда вовсю работала, чтобы сделать Франко в глазах приверженцев Фаланги наследником Хосе Антонио. Равным образом, стараясь показать свою главенствующую роль в подготовке переворота, Франко, сам того не желая, разоблачает себя в желании приуменьшить посмертную славу Молы как единственного руководителя восстания. В третьей версии эпизода с выборами в Куэнке — наиболее правдоподобной — Аррарас пишет, что Франко снял свою кандидатуру «потому, что предпочел выполнять профессиональные обязанности, так как таким путем, по его мнению, он мог лучше послужить национальным интересам». На все упоминания о трениях между Франко и Хосе Антонио Примо де Риверой было наложено табу24.