Салах ед-Дин понял, что на сей раз одним ударом убить двух зайцев у него не получится. Рыцарь, вероятно, и сам того не зная, преподал урок хозяину всего Востока, не пожелав воспользоваться случаем и зарезать предателя, если ещё не была утрачена возможность убить его в честном бою. Султан всё понял.
«Ах вот как?! — подумал он. — Значит, ты, молодой и сильный, считаешь себя равным противником слабому старику, чей меч давно заржавел в ножнах? И это, по-твоему, честно?»
Точно так же считал и Улу.
— Это нечестно, великий государь! — закричал он. — Если уж речь идёт о поединке, то... По обычаю франков я мог бы настаивать на праве просить о заступнике!
— Ты хочешь сказать, что тогда за тебя дрался бы другой? Я правильно понял? — поинтересовался Салах ед-Дин. — Но какой резон тому, кто хотел убить тебя, жертвовать жизнью ради того, чтобы убить кого-то ещё? Однако определённый смысл в твоих словах есть. Ты действительно слабее. Как же мне уравнять вас?
Окинув обоих оценивающим взглядом, он хищно улыбнулся и приказал:
— Отсеките христианину правую руку! Так будет честно!
Не успел Жослен опомниться, как мамелюки вновь схватили его. Один из них взмахнул отточенным как бритва клинком, и кисть правой руки рыцаря упала на землю.
— Перевяжите его, чтобы не истёк кровью!
Когда стражники исполнили и это приказание, султан дал команду начинать схватку.
Что ж, и франкам тоже была не чужда хитрость. Молодой тамплиер не стал говорить повелителю всего Востока, что родился левшой, как и рыцарь из Тортосы, учивший своего оруженосца владеть оружием. Благодаря брату Бертье Жослен умел превосходно сражаться как левой, так и правой рукой. И хотя кровь сочилась из обрубка, а перед глазами Храмовника плыли радужные круги, он довольно быстро справился с предателем, отсёк ему голову и, бросив оружие, поднял её, показывая султану.
Даже сердце язычника не закрыто для сочувствия. Тронутый любовью рыцаря Жослена к своему отцу, Саладин не казнил сына своего врага. Он даровал рыцарю жизнь и милостиво позволил ему уйти, разрешив взять коня и меч, а кроме того, предложил исполнить какое-нибудь желание, которое было у рыцаря. И брат Жослен сказал: «Отдай мне голову и тело отца моего». И султан ответил: «Нет, того, что просишь, я не могу сделать, ибо голову врага правоверных будут показывать во всех концах земли моей, чтобы знали мусульмане, как повелитель Востока карает врагов истинной веры». Тогда брат Жослен сказал: «Отдай мне хотя бы тело отца моего». Саладин спросил: «Зачем тебе?» Брат Жослен ответил: «Я похороню его». И султан сказал: «Хорошо, бери, но до заката уходи из моего стана». Солнце ещё не село, но уже катилось к краю земли на западе, и рыцарь сказал: «Хорошо. Отдай мне тело князя Ренольда, и я уйду из твоего стана до заката».
Саладин отдал тело князя брату Жослену, и он ушёл как можно дальше, чтобы султан не передумал и не велел послать за ним погоню, а на рассвете, когда был уже далеко, похоронил отца своего в земле Галилейской в одному ему известном месте. Сам же ушёл в крепость Сен-Жан д’Акр, а когда та сдалась, пошёл в город Тир, а спустя много лет, служа Храму как прежде, стал служить и графу Триполи Боэмунду Кривому, и с ним вместе ещё через несколько лет завоевал город, где родился.
Вот так и закончилась история жизни и деяний славного рыцаря Ренольда де Шатийона, которую описал брат Жослен Антиохиец, коментур ордена Бедных Рыцарей Христа и Храма Соломонова.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Опасения графа Раймунда вполне оправдались, потеряв армию, франки потеряли и королевство.
Стены городов и неприступных замков словно бы сами падали перед победоносным войском Салах ед-Дина. Первой сдалась Тивериада; как и предполагал граф, султан отпустил графиню Эскиву и всех, кто вместе с ней героически сдерживал осаду, позволив им уйти в Триполи. 8 июля султан подошёл к Акре. Сенешаль Жослен де Куртенэ, лишь по счастливой случайности избежавший участи других знатных рыцарей, не помышлял о сопротивлении. Горожане думали иначе, они хотели драться. Чтобы предать Акру в руки мусульман, пришлось пролить кровь христиан. Тех, кто желал сражаться, заставили подчиниться силой оружия, и 10 июля город без боя сдался Салах ед-Дину, который пожаловал его старшему сыну. Аль-Афдаль отдал все брошенные христианскими купцами товары своим солдатам. Поведение юноши так разозлило Таки ед-Дина, чьи воины остались с носом, что он не стал препятствовать им, когда они, к большой досаде султана, разграбили сахарную фабрику.