Элверстоук, задумчиво барабанивший пальцами по крышке табакерки, открыл ее и, слегка нахмурившись, взял понюшку. Фредерика с надеждой наблюдала за ним. Захлопнув табакерку, маркиз подул на длинные пальцы и наконец посмотрел на девушку, все еще хмурясь.
– Вы бы разумно поступили, удовлетворившись не самыми высшими общественными кругами, – напрямик сказал он.
– Неужели мы такие неподходящие? – осведомилась Фредерика.
– По рождению – нет. Но в других отношениях – да. Не знаю, каковы ваши финансовые ресурсы, но…
– Достаточно!
– Если вы думаете о представлении вашей сестры ко двору, вам следовало бы лучше распорядиться деньгами. Это вложение не принесет вам дивидендов.
– Знаю и не думаю об этом.
– Тогда о чем?
Она стиснула кулачки и с вызовом отозвалась:
– Об Олмаксе!
– Вы просите о невозможном, мисс Мерривилл. Никакое мое представление не поможет вам переступить этот священный порог, если только среди ваших знакомых нет замужней леди, имеющей туда доступ, которая согласилась бы помочь вам.
– Если бы она была, я не стала бы обращаться за помощью к вам. Но я не сдамся! Увидите, я своего добьюсь!
Маркиз вежливо поднялся:
– Надеюсь. Если вы считаете мои советы ценными, то, мне кажется, у вас было бы больше шансов на успех, если бы вы отправились на один из курортов – в Бат или Танбридж-Уэллс, где вы могли бы посещать собрания и познакомиться с людьми, занимающими видное положение в обществе.
Фредерика тоже встала, но, прежде чем она успела ответить, на лестнице послышались быстрые шаги. В следующий момент в комнату ворвался крепкий мальчишка школьного возраста.
– Фредерика, это сплошная фигня! – заявил он. – Мы всюду искали, я всех расспрашивал, но никто ничего об этом не знает!
Глава 4
Мисс Мерривилл, ничуть не обеспокоенная внезапным вторжением в ее гостиную молодого джентльмена, умудрившегося за три часа, в течение которых они не виделись, измять воротничок и испачкать брюки, сочувственно отозвалась:
– Какая жалость! Но это не может быть «фигней», Феликс. Тебе ведь об этом рассказал мистер Рашбери, а он не стал бы над тобой подшучивать.
На сей раз мастер Феликс Мерривилл удостоил маркиза беглым взглядом, но, несомненно, продолжил бы изливать сестре историю своей утренней одиссеи, если бы его не удержал вошедший следом мальчик постарше, который строго напомнил ему о хороших манерах. За ним вбежал большой лохматый пес неопределенного происхождения, который, покуда старший мальчик извинялся перед Фредерикой за то, что вошел, когда она принимала посетителя, подбежал приветствовать маркиза. Судя по быстрому помахиванию хвостом, он был настроен дружелюбно и явно собирался прыгнуть на гостя. Но Элверсто-ук, хорошо разбиравшийся в поведении собак, спас свое лицо от шершавого языка, а свой элегантно скроенный костюм от грязных лап, ухватив животное обеими руками и удерживая его на расстоянии.
– Да, ты хорошая собака, – сказал он. – Я очень тебе признателен, но не хочу, чтобы мне облизывали лицо.
– Лежать, Лафра! – сурово скомандовал мастер Джессами Мерривилл и добавил с таким же полным отсутствием робости, как и у его сестры: – Прошу прощения, сэр, я бы не стал приводить его, если бы знал, что моя сестра принимает визитера.
– Ничего страшного, я люблю собак, – отозвался его лордство, почесывая Лафре то место на позвоночнике, до которого собака не могла дотянуться самостоятельно. – Как ты его назвал?
– Лафра, сэр, – ответил Джессами, покраснев до корней волос. – Я бы никогда не дал ему такого имени. Это глупая идея моих сестер. Когда он был щенком, я назвал его Волком, но они настаивали на своем, и в конце концов он перестал откликаться на настоящее имя. Тоже мне Лафра! Он ведь не сука!
Понимая, что его лордство пребывает в недоумении, Фредерика объяснила, о чем идет речь:
– Это из «Девы озера». Помните место, где король приказывает затравить оленя? И Лафра, «что Дугласа лишь знала власть, – увидела и понеслась, легко соперниц обошла, потом оленя, как стрела, настигла – и наискосок ему вцепилась в жаркий бок…».
– «И кровью облилась земля!»[4] – радостно вмешался Феликс.
– Замолчи! – оборвал его старший брат. – Но это был не олень, сэр, а всего лишь молодой бычок, которого мы считали неопасным. А что касается крови, так это чушь!
– Но ты не можешь отрицать, что бык забодал бы тебя, если бы не Лафра, – сказала Фредерика и обернулась к Элверстоуку: – Только подумайте, сэр, он был еще щенком, но подбежал и вцепился быку в морду, покуда Джессами перелезал через забор в безопасное место! И я уверена, что его даже косточкой не заставишь расстаться с Джессами. – Верно, Лафра?
Довольный похвалой, верный пес поджал уши, завилял хвостом и, одобрительно тявкнув, сел у ног девушки. Его хозяин, весьма смущенный словами сестры, собирался удалиться из гостиной вместе с собакой и младшим братом, если бы Фредерика не остановила их:
– Нет, пожалуйста, не уходите! Я хочу представить вас лорду Элверстоуку. Это мои братья, сэр, Джессами и Феликс.
Ответив на поклоны, его лордство обнаружил, что Джессами, которому на вид было лет шестнадцать, и Феликс, который казался на три-четыре года моложе брата, внимательно за ним наблюдают. Не привыкший к подобным оценивающим взглядам, маркиз, в свою очередь, посмотрел на мальчиков.
Джессами очень походил на сестру, разве что волосы были темнее, нос чуть более орлиным, а рот и подбородок не просто решительными, а упрямыми. Феликс все еще выглядел курносым и круглолицым мальчуганом, но обладал таким же прямым взглядом и твердым подбородком, как и старшие брат и сестра. Робости у него, видимо, было еще меньше, чем у них, так как именно он нарушил молчание:
– Сэр, вы знаете о «Догони-меня-кто-может»?
– Конечно, он не знает! И не демонстрируй свои дурные манеры! – упрекнул его брат. – Прошу прощения, сэр, у него в голове ветряные мельницы.
– Не мельницы, а железнодорожные локомотивы, – поправил Элверстоук и обернулся к Феликсу: – Это какой-то вид паровоза, верно?
– Верно! – с энтузиазмом отозвался Феликс. – Паровоз Тревитика. Я не имею в виду «Пыхтящего дьявола», который бегал прямо по дороге, но сгорел.