Боль, может сломать всех…
Для себя же я решила, как только угроза минует, Глебу я обязательно все расскажу…
Герцог же продолжал, обращаясь уже к Анфисе и Кристине:
‒ Если поймете, что с вами что‑то не так — предметы начнут по комнате летать, у вас изменится цвет кожи, наступит седьмое пришествие, Савойкина начнет ходить по потолку — вы немедленно, в любое время дня и ночи вызываете меня! Все понятно?
Девчонки торопливо закивали.
Ну как тут не понять! Тем более, если за вечер тебя предупредили, что ты в течение двух недель станешь едва ли не суперменом!
‒ А какой у Трои дар?
‒ любопытная Анфиса все же не выдержала и задала вопрос, который долгое время крутился у нее на языке.
Эридан призадумался, будто бы взвешивал, стоит ли нам рассказывать.
‒ Троя
‒ один из примеров, когда пробуждение приносит владельцу больше несчастья, чем пользы! Я не уверен, что имею право говорить об этом.
Надеюсь, когда она очнётся, сама все расскажет!
"Ну вот, одни загадки! Эй, подсознание," ‒ позвала я, ‒ "Троя ведь проснется?".
"Пока не вижу!" ‒ в интонации мелькнула грусть, ‒ "Если увижу -
скажу!"
Глава 4
Алиса: А жизнь — это серьёзно?
Чеширский Кот: О да, жизнь — это серьёзно! Но не очень…
Льюис Кэррол
Мужчина не спал уже третьи сутки, а его организм уже устал требовать от хозяина хотя бы какое‑то подобие сна. Все, благодаря чему еще держался
Глеб, можно было описать тремя словами ‒ упрямство и взбадривающие микстуры. Последние в лошадиных дозах.
Уже несколько раз за брюнетом пытался прийти Арвенариус и уговорить того поспать хотя бы пару часов, но где там.
Магистр плотно оккупировал библиотечную территорию, окопался в сотне свитков, книг, фолиантов, и все это ради одной цели ‒ понять, что же произошло с Троей.
Ее лечащий врач еще при самом первом осмотре верно подметил ‒ ни на одну более или менее известную болезнь симптомы преподавательницы физкультуры не походили. Признаться, у Глеба была догадка, но он старательно выметал её из своих мыслей… Ибо ничего хорошего она принести не могла… Если зельевар, не приведи Господи, прав… То Трое уже ничего не поможет.
И поэтому Глеб искал, рыл носом, перелопачивал тонны литературы,
исследований, научных трудов, все ради того, чтобы найти хоть крупицу информации, малейшую отгадку, которая прольет долгожданный свет…
Но все без толку!
Очередной свиток был отброшен к дальнему краю стола.
Может быть, он не там ищет? Может быть, поиски следует продолжить где‑то еще?
Тряхнув головой, магистр вновь скинул с себя оковы упрямого сна. Десять минут назад он выпил очередной флакончик с микстурой, и она вот — вот подействует по
‒
дарит зельевару еще восемь часов бодрствования.
Надо сказать, вид у мужчины был не из лучших. Если бы сейчас его увидела Эля, ей бы стоило немалых трудов опознать в этом осунувшемся,
резко похудевшем и обросшем щетиной человеке св
‒
оего преподавателя.
От образа идеального Аполлона, коим зельевара окрестили курсантки академии, осталась лишь память… Теперь магистр напоминал в равной степени как сумасшедшего ученого, так и обычного, среднестатистического московского бомжа. Разве что серебристый плащ немного разрушал образ последнего.
Но Мурзу, прокравшемуся в библиотеку, было плевать, как выглядит магистр. Рыжий кот смог бы опознать любимого Обладателя Всея
Белладонны Академии в любом состоянии.
Едва животное увидело сидящего в дальнем углу читательского зала,
сгорбившегося преподавателя, то немедленно поспешило приспустить к нему со всех ног.
Еще бы! Сегодня на Мурза была возложена важнейшая миссия ‒ он нес любовное послание!
О чем именно писала Эля, рыжей бестии известно не было, но судя по глазам хозяйки, там, в записке, что‑то очень важное, чувственное,
волнительное… Наверняка, не хуже тех стихов, которые Мурз решил посвятить своей любимой Бусинке:
Ты белое чудо в ночной тишине,
Ты страсти огонь поселила во мне!
О милая, нежная, чуткая Киса!
Тебя я спасу, уведу за кулисы!
Сбежим мы со сцены твоей золотой,
Туда где наступит уютный покой!
И наша с тобою кошачья семья
Тогда заживет: котята, ты, я!
Эти стихи Мурз собирался прочесть Крокониальде при их следующей встрече. Кошак надеялся и верил, что когда‑нибудь она обязательно произойдет, надо лишь немного подождать.
А пока он спешил к Глебу.
Привязанное к лапке послание неприятно натирало место, которое человек назвал бы коленом, но Мурз мужественно терпел такие тяготы и лишения.
Ради Великой любви можно и не такое пережить!
‒ Мяу! ‒ протяжно издал он, едва добежал до зельевара и тут же принялся ластиться о ноги преподавателя.
За три прошедших дня запах химикатов и прочих ядов успел выветриться из одежды Глеба. Коту это не нравилось ‒ он считал эти ароматы божественными, однако даже их отсутствие не могло испортить рыжей морде настроения в
‒ идеть магистра он был по — настоящему рад. Соскучился.
Брюнет не сразу отреагировал на внезапное появление под своими ногами пушистого пройдохи, организм мужчины все же устал и даже простейшие реакции теперь притупились. Вначале Глеб дернулся от неожиданности мурчащего прикосновения, а затем, опомнившись, едва взглянул на крутящегося под ногами рыжика, приветливо улыбнулся.
‒ Здравствуй, друг! ‒ мужчина аккуратно потрепал кота по голове ладонью.
К
‒ акими судьбами? Я надеюсь, местный библиотекарь тебя не видел? Боюсь,
он не обрадуется присутствию кота в этом царстве пыли и бумаги…
Будь Мурз человеком, он бы обязательно самодовольно хмыкнул в этот момент. Чтобы какой‑то там библиотекарь указывал самому грозному коту
Академии, где ему ходить? Пф ф
‒
ф
‒! Да никогда!
В знак твердости своих намерений и убеждений, Мурз гордо выгнул спину,
задрал хвост трубой и в довершение — пригрозил пустоте передней лапой с вытянутыми в боевое положение когтями…
"Берегитесь, библиотекари! Если книги не помечу то, как минимум, морду расцарапаю!" г
‒ оворил всем своим видом Мурз.
Глеб, видя такую пафосную стойку, лишь снисходительно улыбнулся.
‒ Что, тоже пришел уговорить меня немного поспать?
Отрицательно мотать головой рыжий не умел, хотя даже его кошачьего ума хватало, чтобы понять ‒ магистру срочно требуется сон. И непросто сон, а правильный. Часов двадцать на теплом подоконнике, свернувшись мягким клубком и укрывшись хвостом. Где именно Глеб возьмет хвост, Мурза сейчас не волновало, а вот немедленно отдать зельевару послание т
‒ ребовала честь.
Поэтому, долго не церемонясь, оттолкнувшись задними лапами, кошак ловко запрыгнул прямо на Глебовские колени. Там, совершив нехитрый манёвр с круговым вытаптыванием для себя места под лежанку и наконец умостившись, кот вытянул прямо в лицо магистра свою заднюю лапу. Именно к ней была привязана записка от Эли.
На этот раз мужчина долго тупить не стал, сразу понял, что к чему, и принялся отвязывать от Мурза письмо.
‒ Знаешь, друг, ‒ бормотал брюнет, распутывая тонкие узлы, ‒ Почтовых голубей видел, магические конверты видел, даже ящик — телепортатор для корреспонденции был, а вот посыльных котов до тебя еще ни разу! Можешь гордиться!
Кот в очередной раз фыркнул и принялся надменно вылизывать лапу. Вот еще, нашли чем гордиться… Это по мнению людишек быть посыльным почетная работа, а он гордый кот ‒ охотник, гроза горных крыс, воин, в конце‑то концов! И уж точно не почтальон! Максимум, скорый гонец, рыжий купидон, несущий на лапах любви благие вести от возлюбленной!
Но вот судя по лицу Глеба, который развернул записку и прочел вожделенные строки, благими вестями там и не пахло. Лицо брюнета стало мрачным и грустным.
‒ Мурз, а Мурз! Скажи, я полный козел?
Рыжий поставленного вопроса не понял, потому что в его кошачьем сознании случился когнитивный диссонанс.