Особое направление территориально-политические интересы штауфеновского государя приобрели на южных и юго-западных рубежах Швабского герцогства. Крупную силу противодействия со стороны знати в этой зоне, без сомнения, представляли собой Церингены[579], против которых Барбаросса уже в середине 1140-х годов действовал при помощи вооруженной силы, но с которыми он достиг примирения еще до своего избрания королем. Перенос прав Империи на Бургундию в 1152 году предоставил в распоряжение церингенского герцога обширную, значимую область, которую уже в 1127 году подчинил своей власти Лотарь III. Тем самым Штауфены, разумеется, весьма искусно направили территориально-политические интересы этих своих конкурентов в швабском регионе на более удаленный регион, так что те в принципе перестали быть непосредственными противниками в Швабии. В результате бракосочетания императора с наследницей графства Бургундии Беатрисой в июне 1156 года по позициям Церингенов и в этой расположенной к юго-западу от Швабии области был нанесен тяжелый удар, последствия которого должны были проявиться только в течение будущих лет.
Как через Бургундию, так и через южношвабские земли проходил ряд важных магистралей к альпийским перевалам и, соответственно, в имперскую область, лежащую к югу от Альп. Это обстоятельство вызывало особый специфический интерес Штауфенов. Если рассмотреть в сравнении мероприятия имперских властей на этом обширном пространстве к северу и к югу от Альп, состоявшем из Ломбардии, Бургундии и герцогства Швабии, обратив внимание прежде всего на интенсивность и размах политикоадминистративной деятельности, на появление имперских легатов не только в Италии, но также и в Бургундии, как и на бросающееся в глаза свидетельство о назначении в семидесятые годы собственного прокуратора по делам королевских имуществ в Швабии, Дегенхарда фон Хелленштейна[580], то можно предположить, что Штауфен хотел конституировать здесь территориальное ядро своего непосредственного господства, фактически для себя самого[581]. Здесь, на юге германской области Империи и Швабии, приобрели большое значение контакты Барбароссы с графом Рудольфом фон Пфуллендорф-Брегенцем — контакты, в которых можно распознать подлинную дружбу[582]. После смерти сына графа, ставшего летом 1167 года одной из многочисленных жертв римской малярии, Рудольф постепенно уступил связанные со своим титулом обширные права императору, который сумел закрепить за собой фогтство над епископством Курским, а после смерти самого графа — около 1180 года — также и над Санкт-Галленом. Еще один графский род этой зоны — графы фон Ленцбурги — должен был приобрести подобное же значение для Штауфена. После вымирания этой фамилии Фридрих в середине зимы 1173 года лично отправился в родовой замок Ленцбургов и смог присвоить себе тогда права фогта над Райнау, Шенисом и Беромюнстером[583].
Таким же образом император впоследствии сумел преодолеть и даже использовать в целях своей территориальной политики кризис, пожалуй, наиболее тяжелый за весь период его правления — последствия катастрофы его войска под Римом в середине лета 1167 года. Тогда не только герцогство Швабия окончательно перешло в его прямое распоряжение, но он получил также значительные имущества и права тех представителей знати, которых под Римом погубила малярия. В южной Швабии в это время к нему перешли владения Вартхаузенов, Биберахенов и Швайнхаузенов, а из владений сеньоров фон Швабегг — фогтство над Аугсбургским и Урсбергским монастырями. Затем и в 1170-е годы ему довелось добиться дальнейшего крупного успеха в тех же областях. Его дядя Вельф VI, чей сын Вельф также стал жертвой римской малярии, передал императору свои обширные наследные владения в Швабии, которые сначала хотел предоставить своему племяннику Генриху Льву, ввиду отказа могущественного саксонского и баварского герцога заплатить за это предполагавшуюся сумму. Затем в январе 1179 года Вельф, после того как заключил договор о назначении Штауфена наследником, был пожалован своими аллодами и дополнительно выделенным имперским достоянием в качестве ленов. Тем самым было обеспечено будущее расширение сферы штауфеновского господства[584].
579
Ср.:
581
Так полагает Ф. Мунц:
582
Ср.:
583
См.: