В эти месяцы Фридрих послал майнцского архиепископа Кристиана, уже многократно испытанного в Италии, в Византию и, предложив последней союз, возобновил контакты, полностью разорванные с 1159 года[249]. В шестидесятые годы василевс постоянно выказывал враждебное отношение к Штауфену, но теперь был вполне готов к диалогу, в чем не последнюю роль сыграли новые противоречия с Венецией, а также неудачная попытка сотрудничества с Александром III. В следующем году в Германию явилось ответное византийское посольство. Переговоры на основе брачного проекта продлились до 1174 года. Фридрих тогда был занят кардинальной перестройкой союзных отношений с иностранными державами. Под вопрос прежде всего были поставлены отношения с Англией. По поводу схизмы Генрих II проводил жесткую политику, направление которой было для императора нежелательным. Плантагенета же разочаровало избрание королем второго сына Штауфена — ведь в 1165 году при договоре о заключении брака предполагалось, что супругом принцессы Элеоноры (Алиеноры) станет наследник престола. Смерть старшего императорского сына, естественно, в корне изменила ситуацию, и уже в 1170 году Элеонора была выдана за короля Альфонса VIII Кастильского[250].
В силу явственного охлаждения отношений с Англией Фридрих был вынужден возобновить дипломатические контакты с Людовиком VII Французским. Возможно, решающее значение в этом вопросе приобрело известие об убийстве Томаса Бекета, произошедшем 29 декабря 1170 года в Кентерберийском соборе. Во всяком случае, в феврале 1171 года император встретился с Капетингом в Вокулёре, на границе Империи. Во время этой встречи было заключено лишь соглашение о борьбе с брабансонами — наемниками, наводнившими пограничные области и разорявшими их. Проект германо-французского брачного союза провалился из-за несогласия Александра III. И все же встреча Людовика и Фридриха заложила основы дружбы между Штауфенами и Капетингами, сохранившейся по XIII век[251].
Следующее сообщение о Штауфене относится лишь к маю 1171 года: в Донаувёрте он вместе с Генрихом Львом предпринял попытку восстановить свое влияние в Гарде, имеющей столь важное стратегическое значение, — местным сеньорам были предоставлены привилегии. О новых планомерных действиях в отношении Верхней Италии еще не было и речи[252]. Лето этого года Фридрих провел на Нижнем Рейне, а осенью выехал в Гослар. Правда, его стремление приобрести для своего дома кое-какие владения из наследства маркграфа Альбрехта Медведя, скончавшегося в прошлом году, натолкнулось на упорное сопротивление братьев из рода Асканиев, так что в конце концов Фридрих все-таки отступился. Здесь, в Саксонии, не было столь же благоприятных, как в Швабии, предпосылок для проведения успешной территориальной политики.
В июне 1171 года в Кёльне прошли переговоры с прибывшей туда византийской делегацией. К концу года император послал в Восточный Рим епископа Конрада Вормсского, вслед за чем последовало паломничество Генриха Льва в Святую землю. В высшей степени вероятно, что Вельф тоже получил от Штауфена полномочия на переговоры. Добравшись до Византии, представители императора (епископ выполнял официальную миссию, а герцог, видимо, как минимум неофициальную) внезапно столкнулись с новой проблемой, очевидно, типичной для византийской дипломатии. Оказалось, что василевс успел начать брачные переговоры с королем Вильгельмом II Сицилийским. В этой ситуации, крайне опасной для штауфеновской политики, Генрих Лев попытался отстоять интересы императора, пообещав императору Мануилу — скорее всего, в обмен на сотрудничество с Фридрихом — земли на Адриатическом побережье Италии, которыми тот давно желал обладать. Комнин действительно отказался от сицилийских матримониальных планов. Но Фридрих не мог продолжать переговоры путем подобных уступок. Он, правда, не прервал контактов немедленно, но в дальнейшем поступил как немецкий ученик византийской дипломатии: воспользовался новыми контактами с традиционными исламскими врагами в тылу Восточного Рима, чтобы в свою очередь иметь на него способы давления[253].
252
Например, сделанная в 1171 году попытка как можно прочнее привязать к Империи веронские земли осталась тщетной, см.: