Между тем Фридрих знал от своих людей в Париже, насколько болезненно там воспринята Ганноверская конвенция. Он попытался апробировать идею о возможном мире между Францией и Британией, который изолировал бы Австрию, хотя и знал, что шансы на это ничтожны. Существовал якобитский фактор, а также франко-британское противоборство на далеких континентах, которое все больше будет выступать определяющим моментом на протяжении столетия. На его собственных границах надежды на ослабление напряженности, казалось, почти не было. Прусский король понял, что австрийцы не согласятся окончить военные действия, несмотря на его победы под Гогенфридбергом и Соором. Русская императрица обязалась поддержать Саксонию против него, если она подвергнется нападению. Таким образом, Фридрих оказался перед лицом двух непримиримых женщин.
Шведский посланник в Саксонии на самом деле был агентом Фридриха в Дрездене. Он обо всем сообщал шведскому посланнику в Пруссии, а у того были прекрасные связи при прусском дворе. Фридрих вернулся в Берлин в конце октября и узнал из этого и других падежных источников, что Мария Терезия, вовсе не собираясь уступать давлению Лондона и не замечая настоятельных сигналов о необходимости поисков мира, поступавших с полей сражений, готовилась к зимней кампании. Ее планировали начать из Саксонии. Она должна была поставить под угрозу коммуникации прусских войск в Силезии и Богемии. В случае удачных действий и сам Бранденбург мог оказаться в опасности. И вот в начале ноября 1745 года Фридрих получил информацию, что австро-саксонская армия движется в северном направлении из Лусатии, района Саксонии вокруг Горлица и Бауцена, а австрийские войска тоже находятся на марше, намереваясь соединиться с силами саксонцев, расквартированными у Лейпцига. Необходимо подготовить контрход, возможно, иной, чем сражения, которые он проводил до того. «Более чем когда-либо, — написал король 6 ноября Морицу Саксонскому, признательный за поздравления «знатоку боевых действий» но поводу недавней кампании, — я уверен, что в каждой стране следует вести различную по виду войну». 16 ноября он покинул Берлин и поспешил в войска.
Армия, заплатившая дорогую цену за победу при Сооре, была отведена через горы на север, в Силезию. Фридрих решил вести ее на запад против восточного фланга неприятеля в Лусатии. 23 ноября он переправился через реку Кейсс у Наум-бурга, служащую восточной границей Лусатии, и в тот же день его кавалерия обрушилась на саксонцев, расположившихся лагерем у Хеннерсдорфа, захватив почти 1000 пленных и армейские склады в Горлице. Тогда австрийцы отошли через Циттау к границе Богемии. Контрход благодаря скорости и энергии, с которыми он был осуществлен, принес успех.
Но враг не унывал. На западе австрийские силы — 6000 человек под командованием генерала де Грюнпа — соединились с саксонцами под Дрезденом, а в начале декабря Фридрих узнал, что Карл Лотарингский вывел главные силы австрийской армии из Богемии на соединение с ними. Фридрих находился в Бауцене, почти в семидесяти милях от противника. Ближе к неприятелю находилась другая прусская армия в 25 000 человек, которую принц Ангальт-Дессауский, сам Старый Дессаусец, собирал довольно долго. Фридрих планировал, чтобы она вторглась в Северную Саксонию со стороны Галле. Старый Дессаусец уже был на марше. Он двигался в южном направлении вдоль Эльбы на Дрезден. Король поддерживал с ним связь через курьеров и передавал обычную информацию и тактические инструкции. 2 декабря он направил из своей армии войсковую группу, 50 эскадронов кавалерии и 10 пехотных батальонов во главе с генералом фон Левальдом, на соединение с опытным принцем Ангальт-Дессауским у Мейсена, а сам начал марш на Дрезден. Противнику будут угрожать с двух направлений.
13 декабря Ангальт-Дессауский подошел к Мейсену и соединился с Левальдом на западном берегу Эльбы — объединенные силы составили около 33 000 человек. С этим войском он разбил у Кессельсдорфа, южнее Мейсена, объединенную австро-саксонскую армию, проведя яростную фронтальную атаку на численно превосходящего противника. Пруссаки потеряли 3500 человек, из них 1000 убитыми; саксонцы оставили на поле боя 3000 убитых, а 5000 попали в плен. Это был полный триумф. После битвы обе части прусской армии, Фридриха и Ангальт-Дессауского, соединились. Когда два полководца встретились под степами Дрездена утром 17 декабря, Фридрих соскочил с коня и обнял славного старого родственника.
Это был счастливый исход после нескольких дней, в течение которых Фридрих пребывал в некотором расстройстве. Его раздражала кажущаяся медлительность движения западного крыла прусской армии под командованием его самого выдающегося — и самого старого — полководца. «Не стану притворяться, — написал он старому Дессаусцу 9 декабря, набравшись храбрости, — что я полностью доволен действиями Вашего Высочества — Вы передвигаетесь так медленно!» Там были и другие, не менее обидные выражения, хотя на следующий день Фридрих прислал нечто вроде смягчающих поправок. Он бывал груб в отношении подчиненных командиров, невзирая на их заслуги. Старому Дессаусцу исполнилось шестьдесят девять лет. Многие из этих лет, начиная с осады Намюра в 1695 году, он провел на войне, участвуя вместе с Евгением Савойским и Мальборо в большинстве кампаний войны за Испанское наследство. Он был гофмаршалом с момента рождения Фридриха, воспитателем и наставником войск, имевших самую высокую репутацию в Европе, больше, чем кто-либо, сделал для воспитания несравненной прусской пехоты, которую Фридрих использовал с таким успехом. Старый Дессаусец чаще других вступался за кронпринца перед Фридрихом Вильгельмом. Теперь же кронпринц стал королем, главнокомандующим и отчитывал его, величайшего героя Пруссии, за медлительность!
Старый Дессаусец, конечно же, был для Фридриха в молодости духовным наставником в военном деле, но сейчас великий старик стал медлителен и осторожен. Он не приветствовал рискованную Силезскую кампанию. Повидав много войн, старый Дессаусец не хотел закончить свои дни, наблюдая поражение Пруссии. Истый лютеранин, полководец всегда молился перед сражением и особенно горячо обращался к Богу 15 декабря 1745 года — и выиграл для Фридриха великую битву под Кессельсдорфом, свою последнюю битву, во время которой шел впереди полка, и три пули пробили его камзол. Королевские объятия знаменовали конец военной карьеры великого воина, умершего через два года, и конец Второй Силезской войны. Кессельсдорф решительно сместил чашу весов. Дрезден сдался Фридриху 18 декабря, и мир с Австрией и Саксонией был подписан здесь же в Рождество 1745 года. В соответствии с мирным соглашением Силезия и Глац признавались как владения Фридриха, а он принимал Прагматическую санкцию и признавал императором Франца Лотарингского.
Король Пруссии радовался заключению мира. В день Рождества 1745 года он написал резкое послание французскому послу, Валори. Во время недавней кампании, отмечал Фридрих, он был полностью покинут союзниками: получил недостаточные субсидий и не имел поддержки ни войсками, ни какими бы то ни было стратегическими маневрами. В таких условиях — Франция могла давным-давно это предвидеть — у него не оставалось другого выхода, кроме заключения мира. Франция выказывала возмущение, но реакция Фридриха на это возмущение была справедливой. Пруссия в одиночестве вела войну в Центральной Европе, а Франция получала от этого выгоды. Он указал с ядовитой вежливостью и в равной степени твердо в послании Людовику XV, переданном в тот же день через Валори: «Jе n’entre point dans les raisons qu’elle peut avoir d'abandonner ses alliés à leur propre fortune; cela fait que je sens doublement le bonheur que j’ai de m’etre tire d’un pas tres scabreuxpar la valeur de mes troupes»[121].
121
«Я не понимаю причин, по которым можно было покинуть своих союзников, предоставив их собственной судьбе; так уж получилось, что мне, как видно, вдвойне повезло, что меня выручила из опасности храбрость моих войск»