Были еще более резкие моменты. Фридрих говорил, что он слушает petits-maitres[180], которые никогда не покидали Париж; столько же король мог узнать у любого мальчишки, который учится в школе. Фридрих смотрел на финансовую систему Франции глазами опытного эксперта, и он знал, что Книпхаузен ошибочно принимает желаемое за действительное. Это было характерно для молодого человека, видимо, поверженного в благоговейный трепет блеском двора, при котором он был аккредитован. Фридрих же, напротив, был прекрасно осведомлен о финансах королей Франции, об их зависимости от торговли должностями и монополиями, о приносящих деньги, но ослабляющих государство продажах должностей дворянам с дальнейшими налоговыми послаблениями; об их коррумпированности и мотовстве. Прекрасное управление порой исправляло пороки системы, но все это противоречило принципам Фридриха, и, восхищаясь многим во Франции, он счел оценки Книпхаузена нелепыми. Король Франции, писал он, предпочитает не видеть плачевного состояния своих дел.
Мнение Фридриха было полностью обоснованным, по, возможно, свирепость выговора подсознательно имела и другую причину. Ему, видимо, необходимо было верить в большую силу Британии. Может, он уже ощутил холод изоляции, тревогу из-за долгих союзнических отношений с Францией. Как всегда, Фридриха особенно волновали известия об отношениях между Австрией и Россией; и он крайне подозрительно отнесся к сообщению о том, что престарелый русский генерал, командовавший войсками в Ливонии, Георг фон Браун, инкогнито посетил Кёнигсберг и теперь находился на полпути в Вену или Прагу, чтобы навестить своего родственника, фельдмаршала Максимилиана фон Брауна, старого противника прусского короля по Первой Силезской войне, когда он сражался под Мольвицем, а затем служил под командованием Трауна. Браун, которому исполнился пятьдесят один год, сын эмигранта из Ирландии, был произведен в фельдмаршалы после службы Марии Терезии в Италии и теперь достойно выполнял обязанности главнокомандующего войсками в Богемии. Не согласовывают ли они планы на случай непредвиденных обстоятельств? Тревога была вполне естественной, хотя, возможно, Георг фон Браун навещал дочь, которая училась в монастыре в Праге. Тем временем он с великим интересом наблюдал за всем, что мог узнать о мощи и передвижениях французского и британского флотов в Атлантике. В июне король объехал Рейнские провинции Клев и Везель, надеясь встретить Книпхаузена, который мог приехать туда из Парижа. Там Фридрих узнал от Подевильса, что французский посол в Берлине, Латуш, зондирует почву на предмет обновления Бреславского оборонительного договора между Францией и Пруссией, срок действия которого истекал в июне 1756 года.
К тому же, еще находясь в Везеле, Фридрих решил инкогнито с двумя сопровождающими отправиться в Голландию и посетить Амстердам. На корабле, направлявшемся по каналу в Утрехт, он познакомился с попутчиком, студентом Генрихом де Каттом, планировавшим навестить одного известного профессора в университете. Фридрих сам заговорил с ним: «Как вас зовут, сударь? Проходите сюда (у Фридриха была своя каюта), здесь вам будет удобнее».
Де Катт не имел ни малейшего представления, что за человек рядом с ним, и они говорили о политике, философии, религии, ситуации в Европе. Фридрих объявил, что он изучал философию, и они обсуждали ее основные постулаты. Он сказал, что в политике разбирается меньше и пригласил де Катта заглянуть к нему в гостиницу, чтобы разделить ужин. У де Катта были другие планы, и он не смог принять приглашение. Фридрих на следующий день ранним утром уехал в Арнем. Через шесть недель де Катт получил из Потсдама письмо и только тогда узнал, кем был незнакомец, который произвел на него глубокое впечатление аргументированностью своих высказываний. Фридрих предложил ему должность при дворе, чего он не смог принять по болезни, однако в 1757 году последует повторное предложение.
В ближайшем окружении Фридриха в Берлине ожидались и другие изменения. Примерно в это же время Мопертюи с некоторым смущением вновь обратился к Фридриху за помощью. В Берлине несколько лет назад одна девица всем демонстрировала младенца и грозила конкретному господину, что объявит его отцом, если тот не заплатит. Шантаж. Теперь та же девица пыталась использовать аналогичный трюк с экс-президентом академии Мопертюи. Мопертюи был уверен, что не он отец — «Я тщательно предохранялся, как сделал бы каждый истинный муж!» — однако заплатил деньги, когда она в письменной форме признала, что это не его ребенок. Девица взяла деньги и вернулась, чтобы получить еще одно золотое яичко от курочки, которая уже заплатила восемьдесят экю. Ее арестовали и посадили в замок Шпандау, но затем освободили, и Мопертюи в панике бросился искать защиты у короля.
Фридрих немало позабавился и подтвердил освобождение девицы, однако распорядился, чтобы ее строжайшим образом наказали, если она попытается опять приставать к Мопертюи. Он позволил Мопертюи в связи с состоянием здоровья отправиться в Италию. Поездка в Голландию была для Фридриха кратким отдыхом от насущных дел по обновлению договоров и угроз европейской войны. На официальное возобновление союза, хотя и оборонительного, с Францией, которая вот-вот будет втянута в большую войну, как виделось Фридриху, решиться было непросто. 8 июня 1757 года британские военные корабли вступили в прямое огневое столкновение с французскими у берегов Америки. Кризис, который в скором времени затронет большую часть Европы, первоначально разразился на море, как это и предвидел Фридрих. Сначала французское правительство проявило сдержанность, желая взвалить всю ответственность за военные действия на Британию и надеясь, что мир еще можно сохранить. Британские корабли во французских портах пока не захватывали, как предлагали некоторые французские министры. Фридрих видел в этом робость; такое поведение скорее отдалит, чем воодушевит другие государства вроде Австрии, Швеции, Дании. Фридрих говорил о них: «Так называемые союзники Франции» — ведь ни один из них не предпринял каких-либо шагов в ее поддержку, «В нынешних обстоятельствах поведение Французского двора едва ли может быть более жалким», — написал он Михелю, своему человеку в Лондоне.
Фридрих ожидал, что в течение нескольких ближайших месяцев со стороны Руайя последуют новые попытки заставить его двинуться на Ганновер в качестве отвлекающего маневра, и он тщательно проинструктировал своего посла. Сегодняшний момент неблагоприятен для такой операции. Не могла бы Франция вместо этого заручиться поддержкой Дании? Датский суверен питает личную неприязнь к Георгу II, чье курфюршество, Ганновер, непосредственно примыкает к Голштейнской провинции датского короля. И — замечательное предложение, которое, как было изначально ясно, ни к чему не приведет, — а нельзя ли эту «funeste guerre qui selon toutes les apparences entrainera la plus grande partie de l’Europe»[181] предотвратить совместным посредничеством Фридриха и Марии Терезии? Король изложил эту идею в письме Клингграффену в Вену 2 августа, а затем — в письме своему правящему герцогу Брауншвейгскому. Брауншвейг, думал он, мог бы передать ее через своих людей при Ганноверском дворе[182] — герцог пытался заручиться поддержкой Пруссии на случай угрозы со стороны Франции, и Фридрих использовал его в качестве посредника с Лондоном. Берлин и Вена в роли миротворцев? В это не верили при дворах Европы. Но Фридриха воодушевляли мысли о том, что британское правительство встревожено отсутствием у австрийцев энтузиазма в отношении антифранцузского курса Британии, который прежде связывал воедино Британию и Австрию. Если британцы, полагал Фридрих, беспокоятся но поводу своих связей и владений в Германии и если они озабочены нежеланием их бывшего австрийского союзника вступать в войну с Францией, то не это ли шанс для сохранения мира? По крайней мере на Европейском континенте? А для короля Пруссии сыграть полезную роль в этом мирном процессе? В конце концов он имеет значительное влияние в Германии. Его армия, возможно, лучшая в Европе, стоит на границах Ганновера, вотчины короля Англии, и Богемии, богатого владения Марии Терезии. Он племянник Георга II. Его дружба и союзнические отношения с Францией, даже если они еще формально не возобновлены, являются общепризнанным фактором европейской политики.
182
Брауншвейгский дом имел несколько ветвей. Георг II был курфюрстом Ганновера и герцогом Брауншвейг-Люнсбургским; сестра Фридриха, Шарлотта, была замужем за братом его жены, герцогом Брауншвейг-Вольфенбюттельским, который, в свою очередь, приходился кузеном генералу Фридриха, герцогу Брауншвейг-Бевернскому. —