Был только один человек, которого она чтила и даже побаивалась, — это был её духовник, настоятель храма отец Михаил. Они знали друг друга много лет, на его глазах она старела всё глубже и глубже, но и батюшка не молодел, с годами набираясь житейской мудрости, тонкости в общении со своей паствой, умении понимать и прощать людей. Когда Старуха после тяжёлого инсульта уже не смогла посещать храм, когда с ней ещё занимался логопед и только понемногу начали появляться движения в парализованной руке, он стал приходить к ней со Святыми дарами, исповедовал, иногда соборовал. Она звонила ему в храм, они договаривались о встрече, батюшка приходил в условленное время, и они, как старые друзья, подолгу разговаривали обо всём. Отец Михаил всегда находил темы для беседы, иногда духовной, иногда мирской.
Но вчера вечером он неожиданно позвонил сам, спросил позволения прийти, и не одному, а в сопровождении матушки и прихожанки. Старуха не любила чужих людей, быстро от них уставала, но отказать священнику и единственному своему другу не смогла.
Как обычно, звонок в дверь раздался в точно назначенное время. Старуха неспешно пересела с постели в инвалидное кресло, подкатила к входным дверям, отперла несколько замков, и без улыбки поздоровалась со своими визитёрами. Матушку Наталью она хорошо знала, а вот эта молодая девица… Марина на всю жизнь запомнила этот ледяной оценивающий взгляд.
— Не робей! — Успела шепнуть Марине на ухо матушка, крепко сжав её плечо.
Они скинули с ног лёгкие босоножки, и босиком друг за другом последовали в комнату вслед за хозяйкой, лихо развернувшей своё скрипучее инвалидное кресло.
Старуха так и осталась в нём сидеть, положив костлявые кисти на кожаные подлокотники. Отец Михаил благословил её и опустился на стул рядом.
— А мы, Елена Ивановна, к Вам не с пустыми руками, — с несколько поддельным оживлением сказала матушка Наталья. — Мы с Маришкой с эклерами к Вам пожаловали. Я ведь знаю, что Вы эклеры любите.
— Ишь ты, — поджала губы Старуха. — Всё-то Вы знаете! Ну, так ставьте чайник, заварка в буфете, заварите свежего чаю, у меня там старый… Чашки из сервиза возьмите, найдёте, небось, не в первый раз.
— Найду, найду! — Приветливо отозвалась матушка, увлекая Марину за собой в кухню, где многозначительно ей подмигнула.
Старуха специально отправила неожиданных гостей из комнаты. Вялое любопытство немного расшевелило её. Захотелось узнать, зачем отец Михаил привёл к ней эту девицу. А он не спешил, видимо, не зная, с чего начать. Поговорили о здоровье, о нынешнем лете, угасающем за окном.
Потом он аккуратно поставил дароносицу на освобождённый журнальный столик подле её постели и приступил к выполнению своего долга. Очень сложно исповедовать такого человека, как Елена Ивановна: запертого до конца дней своих в четырёх стенах, вымещающего на случайных людях горечь своего одиночества. Наконец, отец Михаил причастил её.
За время проведения таинства Старуха изрядно устала, но так и осталась сидеть в своём кресле.
— Ладно, отец Михаил, дипломат Вы мой… Говорите, зачем Вы эту девицу с собой привели?
Отец Михаил улыбнулся в заметно поседевшую бороду. Борода его приобрела серебристый оттенок, о котором говорят «благородная седина», за последние пару лет из тех восемнадцати, что она его знала. Старуха почувствовала тепло его мягкой руки на своей высохшей кисти, свисавшей с кожаного подлокотника.
— Елена Ивановна, помогите девушке. Сирота она, выпускница детдома. Жить ей негде. Приютите на время, сделайте богоугодное дело… Государство детдомовцев обязано жильём обеспечить. Закон такой. Но с жильём в городе очень плохо, пока у неё не получается. Но у нас в храме очень серьёзный юрисконсульт, я уже переговорил с ним. Он готов помочь. Я уверен, что со временем нормальная комната у девочки будет.