Разобрав диванчик в спальне Минодзумы, чекисты обнаружили в нем крупномасштабную карту Советского Приморья с нанесенной на ней диспозицией советских воинских частей, аэродромов, складов, укреплений, вплоть до отдельных огневых точек.
— Да, основательно поработал господин Минодзума, — сказал начальник оперативной группы капитан 3-го ранга М. В. Потехин, когда капитан-лейтенант Семин положил ему на стол находку. — Ну что ж, карта послужит хорошим изобличительным документом. Главное теперь — найти и арестовать ее автора, Минодзуму.
…Розыск имения Новина не потребовал большого труда.
У крыльца господского дома чекистов встретила пожилая женщина в чепце.
— Вы гражданка Скаковская? — спросил ее Семин.
— Да, я Скаковская.
— Можем ли мы видеть вашу дочь?
— Конечно. Таня, тебя спрашивают, — плохо скрывая волнение, засуетилась старуха.
— Я прошу вас предъявить имеющиеся у вас личные документы, — обратился Семин к вошедшей женщине и прошел вслед за нею в комнату. — Кто вы такая?
— А вы, наверное, уже знаете.
— Постарайтесь ответить.
— Я — Скаковская Татьяна Павловна.
— Ваше последнее место работы?
— Я работала техническим сотрудником в японском представительстве по охране морского района.
— Кто являлся начальником этого представительства?
— Полковник японских военно-морских сил Джундзи Минодзума.
— Где он находится в настоящее время?
— Мне это неизвестно.
— Расскажите подробно о вашей работе в японском представительстве в Сейсине.
Гражданка Скаковская оказалась неглупой женщиной. Она поняла, что с владычеством японцев в Корее покончено и что только откровенным признанием она может заслужить снисхождение у своих соотечественников.
Вот что узнали чекисты из рассказа Т. П. Скаковской.
Это было в июне 1943 года. Неожиданно пришел японский жандарм. Татьяна Павловна очень испугалась. Долго они ехали в закрытой машине. Затем слуга провел ее в кабинет полковника Минодзумы. Внешне Минодзума был очень любезен. Он сообщил, что хорошо знает семью Татьяны Павловны, поинтересовался, каковы ее познания по радиоделу, спросил, имеет ли она приемник и приходилось ли ей на слух записывать содержание радиопередач. Потом он заявил, что в то время, когда решается судьба цивилизации, никто не может оставаться в стороне, что ее семья почти все потеряла в России, когда пришли большевики. Он утверждал даже, что он почти ее земляк, поскольку ему часто приходилось бывать в Петрограде, на родине ее матери. Он рассказал, что тоже дворянин-самурай и тоже кое-что потерял, хотя у них и не было революции. Тут же он предложил ей работать в его миссии, подчеркнув, что она будет получать хорошее вознаграждение — до 200 иен в месяц.
— Вы подходите для нашей работы, так как вы являетесь русской, а по социальному положению — дворянка, — сказал Минодзума.
Она согласилась. Тут же Минодзума предложил написать подробную автобиографию и продиктовал клятвенное обязательство, которое обязывало ее сохранять втайне характер работы миссии. Первое время она оставалась дома. Затем за ней приехал жандарм и доставил ее в миссию. Туда же был доставлен и другой русский — Семен Тюков. Минодзума сказал, что пора приниматься за работу, и представил им офицера-японца по имени Фудзи, который должен был обучать новых сотрудников радиоделу и контролировать их работу. Скаковскую и Тюкова провели в помещение, где была установлена радиоаппаратура: они увидели два английских приемника и один японский. Русские сотрудники должны были перехватывать сообщения советских радиостанций и записывать все сведения, которые касались положения в СССР, ведения войны с Германией и отношения Советского Союза к Японии.
Нагрузка радистов по приему советских вещательных станций с каждым месяцем возрастала. Распорядок дня был напряженным. Ровно в семь утра они должны были докладывать Минодзуме о результатах работы предыдущего дня и сообщать программу советских передач на следующий день. Минодзума отмечал в программе те передачи, которые необходимо было записать. Записи радистов об успехах советских войск на фронтах, о выходе советских войск на границу с Румынией, об освобождении Одессы, о форсировании Днестра, о наступлении в Белоруссии приводили Минодзуму в бешенство. Поэтому его заявления, будто дела Японии неплохи и что она будет продолжать борьбу до полной победы, не производили уже никакого впечатления на сотрудников миссии.