Все они, люди молодые, полные сил и энергии, не отравленные ещё ядом алкоголя, казалось бы, с особой настойчивостью должны спасать гибнущую страну, — должны охранять свои новые жизненные пути, которыми они, и главным образом они, с своими детьми должны идти к новой, свободной, честной и трезвой жизни. Между тем, ужасом веет от их безсмысленного, безумного дела…
Я лично видел пожилого крестьянина — отца, со слезами на глазах укорявшего своего пьяного сына и призывавшаго его образумиться. И что-же ответит сын родившему и воспитавшему его отцу?… — он схватил его за ворот рубахи и, с силою оттолкнув от себя, сказал: «Убью, буржуй»..
Я видел, как один из пьяных солдат, встретив осторожно пробиравшегося, очевидно на службу, труженника телеграфиста, нанёс ему удар со словами: «У, буржуй»..
Во время этой пьяной вакханалии я видел спрятавшихся обывателей, боявшихся показаться на улицу. Город в эти дни точно вымер. Пьяные толпы солдат, подобно нашествию диких племён в давно минувшия времена, держали в ужасе всех жителей.
И это произошло в культурной стране, в стране, где жители все от мала до велика признаны свободными гражданами, готовящимися жить на началах правды, братства и единства..
Это произошло в страшное время разрухи, развала государственной жизни, когда каждый гражданин, по чувству долга и совести, должен нести свою лепту на алтарь спасения отечества.
Что-же нам, солдаты и граждане, делать теперь, в эти грозныя минуты всеобщего бедствия?… Закусить ли удила и мчаться к гибели, мчаться скорее к тому тупику, где нас захватят наши враги и властною рукою направят, по своему усмотрению, на ту или иную дорогу жизни, или самим спасать себя!?..
При восстановлении порядка в гор[оде] Острогожске со мною были кадровые солдаты 58 запаснаго полка. Видевшие все ужасы войны, они не испугались беспорядочной толпы пьяных кавалеристов, они не соблазнились одурманивающим запахом вина, в изобилии лившагося повсюду, они с гадливостью отвернулись от изменников солдат и властною рукою прекратили постыдное дело.
Со мною были представители Совета Рабочих, Солдатских и Крестьянских Депутатов, они, выбранные и облечённые доверием, разъяснили весь ужас происходившаго постыднаго развлечения и неустанно работали по водворению порядка в городе, взболомученном громилами, забывшими долг солдата, долг гражданина и долг сына своего отечества.
Сам я всецело сознаю, что темные силы хотят окончательно сбить с толку растерявшийся народ, довести его до сознания полнаго безсилия и потом сказать ему: «Ну вот видите, куда вы зашли!»… Я вижу эту пропасть, куда безответственные люди, работающие на немецкия деньги, толкают родной народ и, по мере сил и возможности, буду сдерживать дурные инстинкты толпы. Меня не запугали и не напугают предательские выстрелы, направляемые вслед мне в Острогожске, при объезде мною города, со стороны обезумевших от вина солдат 2-го кавалерийского полка. Я твердо пойду к порядку и, уверен, за мной пойдут все разумные солдаты, любящие свою родину и действительно желающие ей добра.
От себя и от лица Правительства, вручившего мне власть, приношу русское спасибо вам, солдаты кадра 58 полка, за ваше разумное понимание тяжёлого момента, переживаемого страной, за ваше мужество, с которым вы подавили безпорядки в Острогожске. Твердо надеюсь, что с вами и массою других благомыслящих солдат и граждан гор. Воронежа мы безтрепетно остановим безумные толпы, мечтающие получить гнусное минутное развлечение при разгроме винных складов.
Порядок должен быть, и он будет, так как фронт с напряженным усилием сдерживает врага и ждёт от нас поддержки. Трезвые, мы поможем своим собратьям на фронте, а пьяные, мы страшны только своему народу, а не врагу, ликующему от наших неслыханных и невиданных пьяных деяний. Прошу от всех порядка.
№ 52
До сведения моего дошло, и мне определённо известно, что дома терпимости города Воронежа обильно посещаются солдатами гарнизона. На улицах, где находятся эти скверные учреждения, и днём и ночью толпятся массами солдаты, разнузданная похоть которых не сдерживается ни многочисленными мирными жителями, стыдливо прячущимися в своих домах при виде разврата, происходящего вокруг, — ни собственною совестью и сознанием своего достоинства, — ни страхом пред возможностью получить тяжелую грязную болезнь.