Три дня, как в Балашиху вернулся, Феклистов звонит.
– Есть приказ на тебя. Так что через день будет он у Щеглова. Можешь дела в порядок приводить.
Дома Андрей Марии о приказе сказал. Жена обрадовалась.
– На первое время в комнате тётки жить будем. Ты ведь там прописан?
– Тесновато.
– Как освоишься на службе, заявление подашь на расширение жилой площади.
Щеглов, как приказ получил, метал громы и молнии.
– Исподтишка провернул? Дружок помог?
А против приказа не попрёшь. Андрей оружие сдал, передал текущие дела молодому оперу. Пусть теперь Щеглов сам замену ищет. Не он бы, так до сих пор Феклистов в районном угро работал.
Утром уже входил в райотдел милиции. Здание осмотрел с интересом, всё-таки новое место службы. Феклистов представил нового сотрудника сослуживцам. Отдел уголовного розыска побольше, чем в Балашихе. Одних оперов семь человек.
Так и район больше, и население по численности раз в восемь-десять, чем в Балашихе вместе с районом. О Фролове сотрудники понаслышке знали, всё же в одной структуре служили, приняли хорошо. День ушёл на оформление документов, получение оружия. А ещё по карте границы района изучал. Непростой район – рынок, вокзал, промышленные предприятия. Что рынок, что вокзал – точки притяжения криминала. Ворьё, жулики всех мастей. Хотя старожилы отдела заявили, что за семь лет после войны порядок навели. Часть преступников посадили, другие в разборках погибли, в перестрелках с милицией. Кроме того, количество оружия на руках у населения поубавилось. Стволы изымались – у задержанных на месте преступления, при обысках подозрительных лиц. Изъятое оружие уничтожалось, а подпитки не было, если только из старых схронов.
Андрея к одному опытному оперу прикрепили. Службу Андрей и сам знал, но район новый, своя специфика есть. В свободное время изучал фото лиц, находившихся в розыске. А ещё тех, кто вскорости освободиться должен. После отсидки селиться ближе ста километров от Москвы им запрещалось. Да только матёрые уголовники плевать хотели на Указы. Когда милиция таких останавливала, отговаривались – проездом я, с вокзала на вокзал. Оно-то и в самом деле так могло быть. В Москве сходились пути-дороги со всех областей страны – шоссейные, железнодорожные, воздушные. Захочешь – миновать трудно. У милиционеров глаз намётан, в толпе бывших сидельцев вычисляли быстро – по наколкам, по взгляду, по бледно-землистой коже лица. А если недавно вышел, то и по запаху. Тюремный запашок не скоро выветривался, как ни мойся. Уголовников в столицу привлекали два обстоятельства. Первое – город многомиллионный, в толпе затеряться проще. А второе – столица всегда богаче, зажиточней жила, чем провинция, есть чем поживиться. Кроме того, в Москве дома огромные, много подъездов и этажей, жильцы не все друг друга знают, домушникам на руку. Бандитизм на убыль пошёл, зато вал квартирных краж.
И новые преступления появились – фарцовка. В столице после войны много посольств открылось. Ушлые люди через посольскую обслугу вещи зарубежные покупали, продавали втридорога. И за руку поймать их сложно. Чтобы обвинить в спекуляции, надо знать цену товара, а как её узнать, если в СССР данная вещь официально не поступала?
Облегчало жизнь домушников ещё то обстоятельство, что дверные замки к дверям выпускали артели. Из-за примитивного оборудования замки простенькие были, железо скверного качества. Замки больше для честного человека, во вновь сданных домах половину квартир в подъезде можно было одним ключом открыть. Домушникам раздолье, иной раз на дело отмычки не брали, всё же улика, случись задержание. Открывали куском изогнутой проволоки, дамскими шпильками. Отмычка – для суда аргумент весомый, воровское приспособление, а шпильки в кармане любой иметь вправе. Вот на квартирные кражи Андрея со старожилом отдела Ватутиным и бросили.
Самое неблагодарное дело, раскрываемость таких краж низкая. Домушника если на месте преступления не застал, то выйти на след можно только через спекулянтов краденого, да и то редко. У барыг швеи есть, краденые вещи перешивают, тут же сбытчикам на толкучке отдают. Вещь слегка ношена, зато цена вполовину меньше, чем в магазине. Вещи влёт уходили, для многих низкая цена – факт решающий. Ватутин на столе целую стопку тощих уголовных дел собрал, по три листка.
Заявление о краже потерпевшего, перечень украденного, заключение эксперта по осмотру замка. Все кражи, как под копирку, впрочем – как и заявления. Трудящиеся на работу уходили, а возвратившись, обнаруживали обворованную квартиру. Воры забирали всё, что имело хоть какую-то ценность. Деньги и ценности – это в первую очередь, затем носильные вещи – пальто, шубы, платья, обувь. Не брезговали фотоаппаратами и радиоприёмниками. Порой в обворованной квартире оставалась только пустая мебель. Граждане порой сигнализировали по телефону о подозрительных личностях с баулами. Да только с транспортом у милиции плохо было. Пока доберёшься, воров след простыл. А расхлёбывать уголовному розыску, им всё недовольство обворованных доставалось.