— Потому что именно там мы перейдем Рубикон, мой дорогой Веспасиан, — сдавленным от эмоций голосом произнес Фулгрим. — Там мы сделаем первые шаги по пути, проложенному Воителем, — по пути, который приведет нас к воцарению нового славного порядка и совершенства.
Веспасиан старался осмыслить быструю речь Фулгрима и туманные высказывания. Но взгляд все время возвращался к мечу в руке примарха. Он ощущал исходящую от оружия угрозу, словно клинок был разумным существом и жаждал его смерти. Веспасиан тряхнул головой, отбрасывая бредовые опасения.
— Вы разрешите говорить откровенно, мой господин?
— Как всегда, Веспасиан, — ответил Фулгрим. — Ты всегда должен говорить откровенно. Какое удовольствие занимать столь высокое положение и при этом сдерживать свои чувства? Скажи, ты слышал о философе по имени Корнелий Блейк?
— Нет, мой господин, но…
— О, ты обязательно должен прочесть его труды, — продолжал Фулгрим. С этими словами он жестом пригласил Веспасиана пройти к большой картине, стоявшей в дальнем конце комнаты. — Юлий познакомил меня с его работами, и теперь я с трудом могу представить, как до сих пор мог обходиться без них. Эвандер Тобиас тоже высоко ценит эти произведения, хотя такому старику вряд ли удастся извлечь пользу из восхитительных откровений на страницах книг Блейка.
— Мой господин, прошу вас…
Фулгрим взмахом руки заставил его замолчать. Они уже подошли к картине, и примарх развернул полотно.
— Тихо, Веспасиан. Я хочу, чтобы ты взглянул на это.
При виде чудовищной картины Веспасиан мгновенно позабыл все свои вопросы. Это был ужасный портрет его примарха, искаженный и злобно ухмыляющийся, с туго натянутой на кости черепа кожей, с перекошенным ртом, выдающим жажду насилия. Изображенные на портрете доспехи казались неудачной карикатурой на благородный силуэт комплекта «Марк IV», все пластины брони были покрыты непонятными символами, словно извивающимися на полотне, как будто толстый слой красок стал пристанищем для целого сонма живых червей.
А самое страшное зло Веспасиан увидел в глазах. В них горело пламя запретных знаний и желаний, а еще — желание при первой же возможности поглотить его душу. Этот призрак не ведал ни пределов подлости, ни глубин падения, ни преград своим отвратительным страстям.
Веспасиан замер, глядя в лишенные век глаза, а портрет сосредоточил на нем взгляд и, казалось, исследовал все уголки его души в поисках тьмы, чтобы вытащить ее на поверхность и подкрепить своей силой. Веспасиан испытал жестокое насилие над собственным сознанием. Он упал на колени, стараясь отвести взгляд от обжигающего взгляда портрета и смертоносной бездны, которая смотрела на него этими глазами. В мозгу лорда-командира пронеслись картины рождения и гибели галактик в круговороте звезд и представилась вся тщета его слабой расы, пытавшейся отрицать прихоти тьмы.
Губы на портрете шевельнулись, складываясь в непристойную усмешку.
Поддайся мне, — казалось, говорили они. — Открой мне свои потаенные желания.
Веспасиан чувствовал, что все уголки его существа взломаны в попытке обнаружить мрак и озлобленность, горечь и желчь, но душа парила в высоте, и злобная тварь, не находя ничего, во что бы оно могло запустить свои когти, жгло его растущим разочарованием. Оно злилось, но чем больше оно злилось, тем сильнее становился Веспасиан. Он отвел взгляд от портрета и понял, что источаемая картиной злоба вызвана чистотой его помыслов. Веспасиан хотел обнажить меч, чтобы уничтожить это вместилище зла, но чудовищная воля портрета сковала его мышцы непреодолимой силой.
Он ничего не скрывает, — с отвращением произнес чудовищный портрет. — Он бесполезен. Убей его.
— Веспасиан, — раздался над головой голос Фулгрима, и воин отчетливо понял, что примарх обращается не к нему, но непосредственно к своему мечу.
Веспасиан ощутил укол в основании шеи и тщетно старался повернуть голову. Он хотел закричать, предупредить Фулгрима о том, что увидел, но злая сила портрета словно сковала горло железным ошейником и лишила его возможности шевелиться.
— Энергия — вот вечный источник наслаждения, — прошептал Фулгрим. — А тот, кто желает, но не действует, только умножает бедствия. Веспасиан, ты мог стать моей правой рукой, но ты доказал свою бесполезность для Детей Императора. Тебя придется удалить.
Веспасиан ощутил, как давление на шею становится сильнее, кончик меча уже проколол кожу, и по спине потекла теплая струйка крови.