Феррус невесело усмехнулся.
— Значит, ты плохо знаешь моего брата, — сказал он. — Для него унизительно уже то, что он вообще нуждался в помощи, поскольку склонен считать свои действия почти безукоризненными. Не вздумай упомянуть об этом случае в его присутствии, Габриэль. Это серьезно.
Сантар покачал головой и скривил губы в усмешке:
— Они все слишком уверены в своем превосходстве. Разве вы не заметили, каким взглядом смерил меня их Первый капитан, когда мы впервые взошли на борт «Гордости Императора»? Не надо быть слишком проницательным, чтобы заметить их высокомерие. Оно написано на лице каждого из его воинов.
Феррус Манус обернулся к нему, и вся мощь серебряных глаз обрушилась на Сантара; их холодная глубина быстро остудила неуместный порыв сдержанной яростью. Сантар понял, что зашел слишком далеко, и проклинал внутреннее пламя, загоравшееся при первом же намеке на оскорбление его Легиона.
— Прошу прощения, мой господин, — произнес он. — Я высказался, не подумав.
Гнев Ферруса исчез так же быстро, как и возник. Примарх склонился к Сантару и почти зашептал ему на ухо:
— Да, ты говорил необдуманно, но от всего сердца, за это я тебя и ценю. Как тебе известно, эта встреча не была запланирована, поскольку я не просил Детей Императора помочь в уничтожении противников. Пятьдесят вторая экспедиция не нуждается в помощи, если речь идет всего лишь о зеленокожих.
— Тогда почему они здесь оказались? — спросил Сантар.
— Я не знаю, хотя и рад возможности снова увидеть брата и устранить возникшие между нами препятствия.
— Может, и он чувствует то же самое и прибыл, чтобы восстановить дружбу?
— Я в этом сомневаюсь, — сказал Феррус Манус. — Не в привычках Фулгрима признавать свои ошибки.
Огромные черные врата Анвилария распахнулись, и Фулгрим в своей отороченной мехом накидке, развевающейся от потоков горячего воздуха кузниц, шагнул вперед. На пороге зала он на мгновение замер. Следующий шаг выведет его на дорогу, которая может навсегда разлучить его с горячо любимым братом. Он уже различал силуэты Ферруса Мануса, стоящих рядом Первого капитана и главного астропата и мрачные фигуры морлоков, застывших вдоль стен зала.
Юлий Каэсорон, величественный в своих терминаторских доспехах, и десять гвардейцев Феникса, сопровождавшие примарха, подчеркивали торжественность встречи. Выждав подходящий момент, Фулгрим вступил в жаркий и сухой зал Анвилария и, больше не останавливаясь, прошел к своему брату. Юлий Каэсорон проследовал за ним, а гвардейцы Феникса разошлись по периметру и присоединились к морлокам, так что у каждого терминатора в серо-стальных доспехах появился пурпурно-золотой двойник.
Обращение к Феррусу Манусу напрямую таило в себе немалый риск, но честь быть причастным к неизбежному успеху Воителя перевешивала все сомнения Фулгрима.
Воитель уже начал процесс привлечения других примархов на свою сторону, и Фулгрим пообещал, что сможет привести в его ряды Ферруса Мануса без единого выстрела. Вся история их знакомства и последующей дружбы подсказывала ему, что Феррус Манус обязательно поверит в правоту их начинаний. С глаз Фулгрима упала пелена лжи, и он считал своим долгом просветить любимого брата.
— Феррус! — воскликнул он, открывая объятия. — Мое сердце радуется нашей новой встрече.
Феррус Манус обнял его, похлопал серебряной рукой по меховой накидке, и Фулгрим почувствовал, как братская любовь заполняет его грудь.
— Своим приездом ты доставил мне неожиданную радость, брат мой, — ответил Феррус, отступил на шаг и окинул Фулгрима взглядом с головы до ног. — Что привело тебя в систему Каллиниды? Или, по мнению Воителя, мы недостаточно быстро расправляемся с врагами?
— Напротив, — широко улыбнулся Фулгрим. — Воитель лично шлет тебе свою похвалу и предоставил мне честь отметить быстроту твоих завоеваний.
Он сдержал усмешку, чувствуя, как гордость переполняет сердце каждого воина, присутствующего в Анвиларии. Конечно, Воитель ничего такого не говорил, но лесть никогда не помешает, если хочешь завоевать чье-то сердце и мысли.
— Вы слышали, братья? — воскликнул Феррус Манус. — Воитель удостоил нас своей похвалой! Слава Десятому Легиону!
— Слава Десятому Легиону! — громогласно откликнулись Железные Руки, и Фулгрим, видя такую примитивную радость, едва не рассмеялся.
Он мог бы показать этим глупым солдатам, что такое настоящее удовольствие, но всему свое время.
Феррус хлопнул серебряной ладонью по плечу Фулгрима:
— Ну же, братец! Кроме удовольствия передать одобрение Воителя, что еще привело тебя к нам?