Окружающая обстановка вызывала у него меланхолию. Хотелось поскорее покинуть это место, но силы еще не вернулись, и все тело непереносимо болело.
— Апотекарий Фабий сказал, что ты и глазом не успеешь моргнуть, как снова очутишься в тренировочной камере, — сказал Юлий, словно прочитав мысли Деметра. — В конце концов, у тебя всего лишь сломано несколько костей.
Юлий Каэсорон сидел на стальном стуле возле кровати. Его свежеотполированные доспехи блестели, а полученные в боях царапины и вмятины уже были исправлены оружейниками Легиона. На наплечнике доспехов печатями из красного сургуча были прикреплены новые свидетельства его подвигов и героизма, записанные на длинных полосках кремового пергамента.
— Какие несколько костей! — воскликнул Соломон. — При ударе мне переломало все ребра, обе руки и обе ноги, даже череп раскололся! Апотекарий сказал, что я только чудом сохранил способность ходить, а когда в конце концов до меня добралась поисковая партия, воздуха в доспехах оставалось лишь на несколько минут.
— Ну, тебе ведь не угрожала реальная опасность, — заметил Юлий, пока Соломон, морщась от боли, пытался приподняться на своем ложе. — Как ты говорил? Боги войны не допустят твоей смерти на такой пустяковой планете, как Лаэран? Они и не допустили, не так ли?
— Нет, — проворчал Соломон, — кажется, не допустили, но они не позволили мне принять участие в финальной битве. Я пропустил всю потеху, когда ты завоевывал славу рядом с Фениксийцем. — Он заметил тень, на мгновение омрачившую лицо Юлия. — Что произошло?
Юлий пожал плечами:
— Даже не знаю. Просто… Я не уверен, что ты захотел бы в финале оказаться рядом с примархом. В этом храме… было что-то неестественное.
— Неестественное? О чем ты говоришь?
Юлий оглянулся по сторонам, словно опасаясь, что его кто-то услышит.
— Это трудно описать, — продолжил он. — Сол, мне казалось… Мне казалось, что сам храм ожил. Знаю, это звучит глупо…
— Живой храм? Ты прав, это звучит глупо. Как храм может быть живым? Это же просто здание.
— Я и сам не понимаю, — признался Юлий. — Но мне так показалось. Я не знаю, как еще это описать. Ощущение было пугающим и в то же время прекрасным: все эти цвета, звуки, запахи… При всей моей ненависти, я уже тогда думал о нем с тоской. У меня обострились все чувства, и я ощущал приток энергии…
— Похоже, мне надо бы там побывать, — вставил Соломон. — Как раз притока энергии мне и не хватает.
— Я даже возвращался туда вместе с группой летописцев, — со смехом сказал Юлий, но Соломон уловил в его голосе смущение. — Они считали, что я оказываю им великую честь, сопровождая на поверхность планеты, но я сделал это не ради них, а ради себя.
— А что думает по этому поводу Марий?
— Он ничего не видел, — ответил Юлий. — Третья рота так и не добралась до храма. К тому времени, когда они расчистили себе путь, сражение закончилось. Марий сразу вернулся на «Гордость Императора».
Соломон закрыл глаза, представив терзания Мария, когда тот, прорвавшись к полю боя, обнаружил, что победа уже завоевана. Он уже слышал, что Третья рота не смогла выполнить тщательно разработанный план Фулгрима, и понимал, какие мучения испытывал его друг при мысли, что он подвел своего примарха и не выполнил долг.
— Как держится Марий? — спросил он немного спустя. — Ты говорил с ним?
— Почти не говорил, — ответил Юлий. Он заперся на оружейной палубе и день и ночь работает со своими воинами, чтобы впредь они не смогли потерпеть неудачу. И он, и его Астартес сгорали от стыда, но Фулгрим их простил.
— Простил?! — внезапно разозлившись, воскликнул Соломон. — Насколько я слышал, южные склоны атолла были укреплены надежнее всех других районов, а по пути к поверхности было сбито слишком много кораблей с воинами Третьей, так что у Мария не было ни единого шанса вовремя добраться до Фулгрима.
Юлий кивнул:
— Это известно тебе и мне, но попробуй сказать об этом Марию. Он твердо уверен, что Третья рота опозорена, и теперь, чтобы восстановить свою честь, его воины должны сражаться вдвое отважнее.
— Он должен понять, что добраться до храма вовремя не было никакой возможности.
— Может, и так, но ты знаешь Мария, — возразил Юлий. — Он решил, что надо было найти способ и преодолеть все трудности.