Юлия всегда забавляло обращение «мой мальчик», несмотря на то что на самом деле капитан был намного старше архивариуса. Во время посвящения в ряды Астартес плоть и скелет Юлия подверглись перестройке и значительному улучшению, а физиологический процесс предполагал фактическое бессмертие, но воину приятно было видеть отеческую заботу Эвандера, которой он был лишен на Хемосе.
— Я уверен, ты пришел сюда не для того, чтобы проверить качество подготовки летописцев флотилии, не так ли? — спросил Тобиас.
— Нет, — сказал Юлий вслед архивариусу, уже повернувшему к полкам с книгами.
— Пойдем со мной, мой мальчик, на ходу мне лучше думается, — позвал его Эвандер, оглянувшись через плечо.
Юлий шагнул вслед за ученым, быстро с ним поравнялся и укоротил шаги, чтобы Тобиас не отставал.
— Я догадываюсь, что тебя привело нечто особенное. Я прав?
Юлий помолчал, он до сих пор и сам не знал, что ищет. Впечатления от того, что он видел и ощущал в храме лаэров, и сейчас тревожили его, и он решил, что надо попытаться понять это явление, поскольку, несмотря на всю чужеродность эффекта, в нем было что-то ужасно притягательное.
— Возможно, — начал Юлий. — Но я не могу понять, где искать информацию, скорее, я еще не решил, что именно надо искать.
— Ты меня заинтриговал, — заметил Тобиас. — Хотя, чтобы оказать тебе помощь, я попрошу продолжить рассказ.
— Я думаю, ты уже наслышан о храме на Лаэране? — спросил Юлий.
— Да, я слышал о нем, и, похоже, это довольно отвратительное место, слишком зловещее для моей восприимчивости.
— Да, такого я еще никогда не видел. И мне хотелось бы побольше о нем узнать, потому что в мыслях я постоянно к нему возвращаюсь.
— Почему? Что в нем такого, что тебя очаровало?
— Очаровало? Нет, я совсем не это имел в виду, — возразил Юлий.
Его слова прозвучали слишком неискренне даже для него самого, и Юлий заметил, что и Тобиас уловил ложь в его голосе.
— Впрочем, может, и так, — признал он. — Нечто подобное я испытывал лишь в тех случаях, когда наслаждался величайшими произведениями искусства или поэзии. Все мои чувства чрезвычайно обострились. С тех пор все вокруг кажется серым и мертвым. Те вещи, что раньше воспламеняли мою душу, больше не радуют. Я прохожу по галереям корабля, где собраны работы искуснейших художников Империума, и ничего не чувствую.
Тобиас с улыбкой кивнул:
— Похоже, храм и вправду удивительное место, раз он настолько задел души людей.
— О чем ты?
— Ты далеко не первый, кто приходит ко мне в архив и ищет сведения о подобных случаях.
— Как это — не первый?
Тобиас покачал головой, а на его морщинистом лице появилось выражение легкого изумления.
— Очень многие из тех, кто побывал в храме, приходят сюда и пытаются разобраться в своих впечатлениях об этом месте; это и летописцы, и армейские офицеры, и Астартес. Выходит, храм на всех произвел неизгладимое впечатление. Мне и самому уже почти захотелось увидеть храм своими глазами.
Юлий недоверчиво тряхнул головой, но архивариус не увидел его реакции, он уже отвернулся к полке, где стояли книги в кожаных переплетах с золотым тиснением. Корешки томов давно потускнели, и было заметно, что ни один из них не покидал полки с самого основания архива.
— Что это? — спросил Юлий.
— Это, мой дорогой мальчик, собрание сочинений одного священника, жившего еще до прихода Древней Тьмы. Его имя Корнелий Блейк, а еще его называли гением, мистиком, еретиком и провидцем, причем нередко в один и тот же день.
— Вероятно, он прожил яркую жизнь, — заметил Юлий. — А о чем он писал?
— Обо всем, в чем, как мне кажется, ты хочешь разобраться, мой мальчик, — ответил Тобиас. — Блейк был уверен, что только через совокупность опытов человек может постичь неведомое и мудрость ждет его в конце пути между крайностями. Его работы полны иносказаний, которыми он пытался замаскировать свои идеи о приходе новой, неистовой эпохи чувств и ощущений. Некоторые считали его сенсуалистом, описывающим борьбу между чувственностью и ограничениями морали авторитарного режима, царящего при его жизни. Другие без всякого сомнения объявляли его падшим священником и развратником с манией величия. — Тобиас поднял руку и достал с полки один из томов. — В этой книге Блейк пишет о том, что человечество, по его мнению, должно удовлетворять все свои желания, чтобы достигнуть нового состояния полной гармонии, более совершенной, чем первоначальное неведение, с которого, как он утверждает, и начинала наша раса.