Она снова начала моргать и постепенно вновь обрела способность видеть – только для того, чтобы разглядеть Одиану, стоявшую над ней. Совсем близко, но рукой не достать. Одиана улыбалась, ее темные глаза блестели. Она сделала шаг и изящной босой ножкой запустила новую порцию земли в глаза Амары. Амара успела отвернуться и зажмуриться, потом упрямо посмотрела той в глаза. Одиана злобно зашипела и отвела ногу для нового удара, но ее опередил оклик Олдрика.
– Довольно, милая.
Водяная ведьма бросила на Амару кровожадный взгляд и отошла от нее, встав за спиной сидевшего на стуле Олдрика и положив руки ему на плечи. Воин сидел, держа меч на коленях. Он вытер клинок тряпкой и бросил ее на землю. Тряпка была красной от крови.
– Объясню все как можно проще, – произнес Олдрик. – Я буду задавать тебе вопросы. Ответь на них правдиво – и я сохраню тебе жизнь. Солги мне или откажись отвечать – и с тобой случится то же, что со стариком. – Он перевел взгляд с меча на Амару, лицо его было совершенно бесстрастным. – Тебе ясно?
Амара сглотнула, потом кивнула.
– Хорошо. Ты совсем недавно была во дворце. То, как ты показала себя при пожаре прошлой зимой, на Первого консула произвело такое впечатление, что он попросил тебя навестить его. Тебя проводили в его личные покои, и ты разговаривала с ним там. Это правда?
Она снова кивнула.
– Сколько часовых охраняют его покои?
Амара потрясенно уставилась на него:
– Что?
Олдрик долго и молча смотрел на нее.
– Сколько часовых охраняют его покои?
Амара прерывисто вздохнула:
– Я не могу сказать вам этого. Вы сами знаете, что не могу.
Пальцы Одианы сильнее сжали плечи Олдрика.
– Она врет, любовь моя. Она просто не хочет говорить тебе этого.
Амара облизнула губы и сплюнула грязь на пол. Имелась только одна причина спрашивать про оборону внутренних покоев дворца. Кто-то хотел ударить лично по Первому консулу. Кто-то хотел смерти Гая.
Она сглотнула и опустила голову. Ей необходимо было каким-то образом обмануть их. Потянуть время. Время позволит ей найти путь к побегу – а если нет, то хотя бы убить себя прежде, чем они выбьют из нее информацию.
При мысли об этом ей стало не по себе. Хватит ли у нее духу на такое? Раньше ей всегда казалось, что хватит. Раньше – до того, как она попала в плен. До того, как она услышала, как умер Фиделиас.
«Не упорствуй в гордыне, девочка». Последние слова Фиделиаса всплыли в ее памяти, и она почувствовала себя еще слабее. Уж не намекал ли он ей на то, чтобы она пошла на сотрудничество с ними? Может, он считает, что Первый консул и так обречен?
А она сама? Пойти ли ей с ними? Или отвергнуть предложение? Отбросить ли ей все, чему ее учили, во что она верила, – ради спасения жизни? Она даже обмануть их толком не могла – во всяком случае, в присутствии Одианы. Водяная ведьма, чтоб ей, запросто распознавала, лжет она или нет.
Все пропало. Она привела Фиделиаса на верную смерть. Она поставила его жизнь на карту и проиграла. И свою жизнь тоже. Может, ей удастся хоть самой спастись, связав свою судьбу с теми, кто взял ее в плен?
Гнев снова охватил ее. Как только посмела она думать о таком? И вообще, как он посмел умирать? Почему не увидел, что сейчас случится, не предупредил ее…
Амара резко подняла голову и несколько раз моргнула, чтобы думать яснее. Весь гнев ее сразу испарился. Нет, правда: почему Фиделиас не предупредил ее? Ловушка была расставлена слишком старательно. Их взяли тепленькими – подозрительно чисто. Из чего следовало…
Из чего следовало: Олдрик с Одианой знали, что они появятся. А из этого, в свою очередь…
Она посмотрела на них, сглотнула еще раз и, насколько могла, задрала подбородок вверх.
– Я вам не скажу, – произнесла она спокойно, – я вам больше ничего не скажу.
– Ты умрешь. – Олдрик поднялся с места.
– Умру, – согласилась Амара. – А ты со своей водяной ведьмой можешь ступать к вóронам. – Она сделала глубокий вдох и повысила голос. – И ты, Фиделиас, тоже!
Мгновение она испытывала неподдельное наслаждение при виде удивления в глазах Олдрика. Одиана даже ахнула от неожиданности. Амара повернулась к двери и прищурилась; лицо ее застыло суровой маской.
В дверях возник Фиделиас. Одежда его так и оставалась измятой, но «синяк» с лица он уже смыл, а к кровоточащей губе прикладывал чистую тряпицу.
– Я вижу, ты все поняла, – буркнул он.
– Ну и как, экзамен зачтется, патрицерус? – поинтересовалась Амара.
– Балл, так уж и быть, накину. – Фиделиас внимательно посмотрел на нее, и губы его скривились в невеселой ухмылке. – Тебе придется рассказать нам все, что тебе известно о дворце, Амара. Это может быть неприятно и даже омерзительно, но ты расскажешь. Я же сказал: это мат. Не усложняй свое положение.