Но толстая, бугристая кожа на спине и боках гигантских ящериц осталась неповреждённой. Бернард срезал с них большие лоскуты жёсткой кожи и положил их плашмя на землю.
Повинуясь его приглушённому приказу, Брутус утащил куски шкуры под землю. Когда спустя минуту они вновь появились, внутренняя сторона кожи была тщательно очищена от остатков плоти.
Бернард подошел к иве, стоящей возле болота и снял около дюжины больших ветвей. Под его руками они просто отстали от дерева, как виноград, собираемый для вина.
Используя свою древесную фурию и широкие, умелые руки, он за несколько секунд связал их вместе в длинную конструкцию, завершающуюся деревянными ручками на обеих сторонах. Затем он растянул на конструкции кожу и закрепил ее с помощью древесной смолы из другого дерева.
Минут через двадцать после того, как он начал, Бернард подтащил к Первому Лорду что-то наподобие саней и загрузил Гая в них.
Затем, продолжая нервно оглядываться через плечо, он определил свои координаты и повёл Амару через болота, волоча конструкцию, перекинув ручки через плечо, когда земля была в основном твёрдой, и спуская лодку-носилки с Гаем на воду всякий раз, когда им приходилось идти вброд.
Гай почти всё время спал или был без сознания. Хотя Бернард пытался быть осторожным, носилки Первого Лорда не могли совсем избежать тряски и толчков, и каждый раз, когда это случалось, его лицо бледнело и кривилось в страдальческой гримасе.
Ещё прежде чем закончился их второй день на болотах, Амара обнаружила, что Бернард начал сбиваться с курса. Вначале это почти не было заметно, но дни шли за днями, и Амара обратила внимание, что его ориентирование по деревьям впереди и позади становится всё более небрежным.
— Стоп, — в конце концов сказала Амара. — Бернард, давай остановимся ненадолго. Мне нужно отдохнуть.
Бернард, спускавшийся с небольшого холмика с носилками Первого Лорда на одном плече, осторожно поставил их и без протеста опустился на землю, свесив голову.
Амара нахмурилась. Он не проверил землю под собой, прежде чем сесть, что во время их первого дня на болоте неоднократно отмечал, как крайне важное.
В таких местах, предупреждал он её, водится множество ядовитых змей и насекомых с ядовитыми жалами, и сесть на одну из этих тварей или рядом с одной из них вполне может стоить человеку жизни.
Амара проверила землю вокруг Бернарда, прежде чем села сама, достала бутылку воды и стала пить. Затем передала её мужу. Он тоже попил.
— Мне нужно поговорить с тобой, — тихо сказала она.
Он кивнул, не отвечая.
— Я наблюдала и… и я думаю, что ты отклонился от курса.
Бернард нахмурился и посмотрел на неё. Затем что-то пробормотал себе под нос и спросил:
— Ты уверена?
Амара прикусила нижнюю губу, встретилась взглядом с глазами мужа, и кивнула.
Выражение его лица стало чуть смущенным, и он покачал головой.
— Как сильно?
— Мне трудно судить. Может быть, на пять или десять миль к югу от нашего первоначального направления.
Он закрыл глаза на мгновение, затем кивнул.
— Ясно.
Она взяла его за руку.
— Милый. Расскажи мне, что случилось.
Бернард проглотил ком в горле. Встряхнул головой. Мухи и жуки с жужжанием кружились вокруг них. Изредка ветер колыхал воду у основания небольшого пригорка, да раздавалось кваканье множества лягушек.
Амара наклонилась ближе, и повторила нежным голосом:
— Расскажи мне, милый.
— Мои глаза, — почти прошептал он. — Они не… они не фокусируются так, как должны. Иногда у меня возникают проблемы при попытке найти подходящую веху, чтобы сохранять верное направление. Но я думал, что я по большей части не ошибался.
Амара почувствовала, как её сердце забилось быстрее от нервного страха.
— Ты получил удар по голове, любимый. Это могло что-то сделать со зрением, и нужно время, чтобы оно восстановилось.
— Да, — сказал Бернард. Он посмотрел, прищурившись, на болота, потом поморщился и сильно нажал ребром ладони на голову.
— Болит? — спросила Амара.
Он кивнул.
— Не то чтобы сильно, но… этот свет. Всё слишком яркое. Больно поворачивать глаза.
Амара нагнулась над ним и осторожно приложила запястье к его лбу.
— Я слышала, некоторые заболевания могут вызывать подобное, но у тебя нет лихорадки.
— Я чувствую себя прекрасно, — проворчал он, чуть отстранившись от её руки. — За исключением моей треклятой головы.
— Обычно она считается чем-то важным, — сказала Амара. — Даже для мужчины.
Бернард слабо улыбнулся в ответ на шутку, но не поднял головы.