Гай замер. Он обернулся через плечо, напрягшись всем телом.
Тави покачал головой.
— Просто… пытаюсь привыкнуть. Никогда раньше не произносил это слово.
Гай медленно кивнул.
— Внук, — тихо произнес он, как будто вдумываясь в каждую букву.
На минуту воцарилась тишина.
— Знаешь, ты очень похож на него, — сказал Гай. — Во многом.
Он слегка улыбнулся Тави.
— Уверен, он бы гордился тобой.
— Кажется, вы не очень хорошо ладили, так ведь? — спросил Тави.
— Как правило, не очень.
— Что бы вы сделали, если бы он пришел к вам с моей матерью.
Гай пожал плечами.
— Думаю, что моя реакция не была бы одобрительной.
— Она — моя мать, сир, — сказал Тави. — Она была женой вашего сына.
— Да.
— Я не надеюсь на то, что вы будете купать ее в любви, — продолжил Тави. — Но она могла бы стать очень ценным помощником. И она заслуживает вашего уважения.
— Я учту это, — ответил Гай.
— Учтите. — Сказал Тави голосом, лишеным угрозы или злости. — Иначе мы с вами тоже не сможем поладить, сир.
Гай продемонстрировал Тави зубы.
— Осторожнее, внук, — двусмысленно сказал он и покинул здание.
Тави рухнул на стул и опустил голову. Он думал о том, каково это, — расти рядом с дедушкой.
Он покачал головой и встал. У него тоже не было времени на сожаления, и предстояло проделать серьезную работу.
Бернард благополучно вывел их из небезопасной зоны.
Независимо от того, что преследовало их, когда они проникли в Калар, оно очевидно исчезло во время уничтожения города и поднявшейся вьюги из пепла.
Когда небеса снова прояснились, Амара подняла их в воздух. Это требовало гораздо больше усилий, чем если бы она летела сама, но она не стремилась установить рекорд по скорости.
Даже при этом, один день пути позволил им достичь земель, граничащих с Аттикой, и продолжить путь по одной из мощенных дорог.
Они были настолько грязны после путешествия через болота, что их с легкостью не пустили бы даже на порог, чтобы снять комнату, если бы они не продемонстрировали не только серебряные, но и золотые монеты, когда их попросили показать деньги.
Первое, что они сделали это приняли ванну. Они ходили в одежде, предоставленной гостиницей, пока их одежду приводили в порядок и они впервые за недели прилично поели.
После этого, Амара обессиленно предложила им поспать.
Но у Бернарда появилась другая идея.
Амаре пришлось признать, что ее мысли текли в том же направлении.
В последствии пришел сон. Но она проснулась посреди ночи и просто лежала, прислушиваясь к сердцебиению мужа.
— Он не оставил тебе особого выбора, — пробурчал Бернард.
Амара не заметила, как он проснулся. Ей потребовалось некоторое время, чтобы собраться с мыслями.
— Ты знал, что он собирается сделать?
— Я подозревал, — сказал Бернард.
— Ты ничего не говорил, — сказала она.
— Я не знал точно, — ответил он. — И я надеялся, что он поступит по-другому. Уверяю тебя.
— Я чувствую себя дурой, — сказала она. — Он сказал, что остановит Калара с помощью Великой Фурии. Мне никогда даже не приходило в голову, что он в буквальном смысле собирался призвать её.
— Я знаю, — сказал Бернард. Его рука нежно сжала её ладонь.
— Если бы я знала, что он имел в виду… я не знаю, если бы я могла… я не позволила бы сделать себя участницей этого.
— Я знаю, — сказал Бернард. — И он тоже это знал.
— Что я наделала? — Прошептала Амара. — Я нарушила присягу.
— Он лгал тебе, Амара, — сказал Бернард.
— Он бы никогда…
— Он обманул тебя, — бескомпромиссно прервал ее Бернард. — Он играл словами, чтобы у тебя возникло неверное представление о происходящем. Он знал, что делает. И знал, как ты это воспримешь. Он пошел на это.
Амара прижалась щекой к его груди.
— Он знал о нас. О том, что я преступила закон.
— Амара, — мягко пожурил ее Бернард, — Первые Лорды уже давно осознали, что закон, запрещающий браки между определенными лицами, это худшее из того, что они могли сделать, чтобы действительно воспрепятствовать этому. Мы поступили так, как обычно поступают в легионах. Мы были осторожны и продолжаем выполнять свои обязанности. Он, в свою очередь, закрывает на это глаза. Хорошие военачальники всегда так делают.
Он был прав. Она обдумала все это логически, оценив мотивы, причины и расчет, на котором строилась ситуация.
А потом всё это вместе навалилось на неё.
Она обнаружила, что плачет, прижавшись к груди Бернарда, и дрожит.
Он заключил её в объятия, притянул к себе ещё крепче, и она зарыдала ещё сильнее. Это было слишком много, слишком тяжело. Несколько недель труда и опасностей.