К. Зданевич представлен безумно красочными этюдами и композициями. Этот хаотически красочный беспорядок показывает всё-таки очень способного живописца, и против прежнего года он расцвёл теперь каким-то диким цветом.
Его «В горах», «Духан Этуаль», «Красный пейзаж» выразительны, хотя очень беспорядочны. Висящий рядом с ним К. Малевич в этом году отдался мелкому кубизму с примесью какой-то графической раскраски, на которую переложены мотивы из сельской жизни61. Вещи сухие, но имеющие в себе известные технические достоинства. Названия их настолько же сумбурны и нелепы, как и у блаженной памяти некоторых вещей Павла Кузнецова. Из совсем молодых художников, впервые участвующих, вообще, на выставке нужно отметить С. Романовича и В. Левкиевского. Первый выставил «Рояль» (лучистое построение), второй «Городской пейзаж», так же построенный по принципам лучизма62.
Ещё о некоторых участниках этой выставки я не говорю, так как не считаю их яркими выразителями тех задач, которые приводят вышеупомянутые художники, составляющие центр группы.
Из маляров и вывесочников заслуживает внимания Т. Богомазов, очень хороший живописец, и мастер Виктор63. В женщине с кружкой Пиросманашвили64.
Теперь в заключение скажу несколько слов о значении и влиянии этих выставок и их главных представителей.
Значение их для утверждения новых точек зрения огромно, так как есть от чего отправляться. Этот ряд произведений подлинного русского современного искусства даёт массу поводов для разговора об этом искусстве. Не будь этого, можно было бы говорить о французском искусстве, о его влиянии на русское, о разных переломах и поворотах, происшедших от передвижников к Миру искусства и т. д.
Но когда вы видите ряд произведений художников, шедших от Запада, преодолевших его так, что на самом Западе их искусство становится на ряду с самыми лучшими представителями западного искусства, (как, наир., произведения Гончаровой), где Ларионова называют творцом мужицкого стиля, русифицировавшего западные формы, тогда нет ничего удивительного, что начинают, наконец, говорить об этом искусстве и на родине, но всё-таки попробуйте вы заинтересовать такими картинами так называемых теперешних любителей и ценителей искусства.
И не может ли показаться странным, что художники, выступившие гораздо позднее, уже успели пожать и признание и интерес к своим произведениям. Ларионов же и Гончарова, несмотря на свою больше чем десятилетнюю работу, несмотря на то, что всё решительно, что сейчас интересует в современном русском искусстве, было создано ими, несмотря даже на то, что из их мастерской буквально не одна, а несколько плеяд вышло молодых художников, начиная с того времени, как они участвовали на выставках «Золотого Руна», и даже ранее, до сих пор не нашли себе ни критика, ни ценителя их искусства, задумавшегося над исключительным значением его. Их деятельность весьма плодотворна. По их инициативе в 1907 г.65 «Золотым Руном» была устроена первая выставка произведений современных французов, имена которых, несмотря на очень большие заслуги перед искусством, не были многим участникам журнала даже известны. По их настоянию выставка продолжала работать в этом направлении. В следующем году были приглашены новейшие французы: Брак, Пикассо, Ван-Донген и др., это было в 1908 году66. Наконец, ими самостоятельно был устроен в 1910 году «Бубновый валет», затем «Ослиный хвост», «Мишень», в будущем году предполагается № 467. Эти два художника, с немногими единомышленниками, все переходят к новым и новым возможностям, к ним пристают и отходят новые и новые группы, я не говорю о таких художниках, как Ле-Дантю, Шевченко, отчасти Зданевич, находящихся с ними в более прочном содружестве, художниках, вполне сознательно проводящих в своих произведениях задачи определённого порядка. Оставленный ими «Бубновый валет» превратился в общество, расцвёл прекрасным академическим цветком, переводя на эту почву западные формы, но что ещё хуже – формы Гончаровой и Ларионова, так как последняя выставка сплошь состояла из хлебов и бутылок плюс Сезанно-Дереновский пейзаж. Одна картина Ларионова, хлеб с бутылкой (выставка первого «Бубнового валета»68), дала пищу почти половине выставки этого года, другую половину составил даже не целый, а часть пейзажа Сезанна. А разве пресловутый вывесочный стиль, который у всех навяз в зубах сейчас, не от Ларионова пошёл?! Достаточно вспомнить его провинциальных франтов, франтих, прославленного «Парикмахера», написанных ещё в 1907 году69, когда о вывесках среди художников и разговора не было. И разве все эти портреты поэта и свои собственные в халате с расстёгнутым воротом70, не есть подражание парикмахеру и собственному портрету Ларионова71? Только всё это опошлено, приведено в большие размеры, и к немецкому мюнхенскому стилю72. Сейчас говорят наряду с разрушением старых хранилищ искусства о создании музея вывесок. Ларионов же говорит, «я создал такой стиль, который делает музей жизнью, т. е. таким же объектом для наблюдения художника, как и жизнь, это стиль лучистой живописи. Те, кто говорит о разрушении музеев и создании музея вывесок, опять всё-таки музея, не знают, о чём говорят, так как наша улица, украшенная вывесками, разве не есть музей вывесок? И когда они уничтожатся и заменятся печатными плакатами, как на Западе, тогда осуществится и вторая мечта – будет уничтожен самый грандиозный музей в мире»73. Если не справедливо, то по крайней мере логично.