Свидетельство отца:
'Это был жестокий морской бой. Конечно, я его видел глазами минно-машинного старшины первого торпедного аппарата...
В середине октября 1917-го наш эсминец с другими кораблями находился в дозоре. Мой боевой пост был на верхней палубе. Увидел на горизонте силуэты нескольких немецких кораблей. Раздались первые артиллерийские залпы. Вскоре снаряд одного из немецких кораблей попал в 'Гром'. Кто-то из членов экипажа сказал мне, что серьезно повреждено машинное отделение. Вскоре я увидел, как кормовая часть 'Грома' окуталась густым дымом. Затем в наш эсминец попало еще несколько снарядов.
'Гром' потерял ход. Командир дал команду всем надеть капковые бушлаты. К нашему кораблю подошла канонерская лодка 'Храбрый', чтобы снять экипаж. Я тоже перешел на 'Храбрый'.
Увидев, что приближается немецкий корабль, вернулся. Думал об одном: 'Гром' не достанется врагу! Когда их эсминец оказался на траверзе торпедного аппарата, я выпустил торпеду. Видел, как корабль погружается вводу. Решил открыть кингстоны, но они были залиты водой. Поднялся на верхнюю палубу. На камбузе нашел кусок ветоши, обмакнул ее в луже мазута, вытекшего из перебитого трубопровода, поджег и бросил в ближайший пороховой погреб. То ли снаряд попал в пороховой погреб 'Грома', то ли от моего факела, но раздался взрыв, выбросивший меня в море. Потерял сознание. Когда пришел в себя, понял, что я на корабле, слышал шум двигателей. В помещении была сплошная темнота. Чей корабль - наш или германский? Рядом были тела мертвых. Оказалось, меня подобрали немцы, когда спасали своих моряков. Потом отправили в Либаву в германский концлагерь. Бежать оттуда удалось только со второй попытки. Ночью шел, а днем отсыпался: боялся, что поймают и расстреляют. Был без документов, время жуткое:1918 год. Три месяца добирался до родной хаты. Мать к тому времени получила похоронку. Вот такая одиссея приключилась...'
Ряд историков утверждают: на 'Громе' в критический момент среди членов экипажа началась паника. Это неправда. Отец уверял, что в любой ситуации дисциплина была строжайшая. Это не в морских правилах, слабаков туда не брали. Моряки организованно пересаживались на канонерскую лодку, но отец перепрыгнул обратно на свой корабль. Как в итоге погиб 'Гром'? Факт налицо - корабль затонул. Немецких кораблей погибло около десятка, но они называют более скромные цифры. Однако к их источникам надо относиться критично.
Почему я так говорю? Механик с эсминца мичман Малышев сделал 6-7 фотографий боя под Моонзундом. И вдруг один из снимков с его фотоаппарата немцы выдают за свой и указывают на то, как немецкий корабль буксирует 'Гром'. На нем якобы побывал немецкий офицер с матросами и обнаружил там карту русских минных полей - такого не было в истории Моонзундского сражения. Снимок русского моряка германские пропагандисты умело использовали в своих интересах. В 1983 году мой брат, будучи в командировках в ФРГ и ГДР, побывал в государственных архивах, чтобы ознакомиться с документами, снятыми с эсминца 'Гром' во время боя 14 октября 1917-го. После долгих поисков оказалось, что у немцев нет никаких документов.
Историки Германии, рассказывая о Моонзундском сражении, упорно настаивают на том, что после оставления 'Грома' экипажем германский эсминец В-98 пытался буксировать его в качестве трофея. И для подтверждения сказанного публикуют соответствующее фото.
Взглянув на это фото объективно, с позиции настоящего моряка, а не человека, не способного отличить надувную лодку от речного челнока, понимаешь: В-98 и 'Гром'- корабли одного класса. Их силуэты фактически должны быть одинаковыми. На фотографии же силуэт немецкого корабля значительно меньше и ниже. В-98 решил взять на буксир русский корабль, когда 'Гром' принял сотни тонн воды, значительно погрузился. Однако на фотографии этого не видно. Даже складывается впечатление, что надстройки верхней палубы германского корабля ниже, чем у русского. Неудачный монтаж и желание выдать ложь за реальность. Так стоит ли верить немецкой легенде о том, что на 'Гром' были высажены шесть моряков, или о том, что германский военно-морской флаг подняли на мачте русского корабля?
Отец рассказывал, что немцы притащили его в каюту смертников в бессознательном состоянии. Ужас своего положения он испытал, когда пришел в себя, а также ощутил радость - остался жив. Его долго допрашивали, а потом уже был лагерь для военнопленных в Либаве (нынешний Лиепая в Латвии). Несколько раз бежал из плена, собаки брали след, и его возвращали обратно. После удачной попытки добирался домой к матери долгих три месяца.
Его возвращение было таким же невероятным, как и участие, пожалуй, в самом известном морском сражении Первой мировой войны. Мать по православным канонам отпела уже его в церкви и свечу там зажгла.
И вот в одну из летних ночей стук в окно. Мама осторожно спросила: 'Кто там?'. А он в ответ: 'Это я, Федя твой'. Мать вся в неведении. Мол, сын ее погиб. Открыла дверь и увидела обросшего, исхудавшего до неузнаваемости мужчину. Лишь когда зажгла лампу, она угадала в нем черты своего любимого Федора.
Пребывание в немецком лагере дало о себе знать: он тяжело переболел цингой и вскоре лишился зубов. Кроме как пареную морковь и репу, им из еды ничего не давали. Представьте, перед уходом на войну это был физически крепкий человек, деревенский кузнец.
Что касается спасательных шлюпок, якобы спущенных с 'Грома' во время боя, то я думаю, что в этом больше фантазерства: берег находился примерно в 20 километрах. Попробуй доберись до него! Другой вопрос: некоторые моряки были раздавлены бортами кораблей, упав в воду во время пересадки на 'Храбрый'. Было сложно избежать таких ситуаций, тем более что палуба 'Грома' объята огнем. Ко всему, были перебиты трубопроводы, весь эсминец окутало клубами пара, поэтому детали боя рассмотреть с другого корабля было непросто.
Я спрашивал отца, что он чувствовал во время боя, когда смерть, считай, каждого держала за руку? Он ответил сдержанно: мол, у всех был такой подъем духа, что не было времени задумываться о цене или смысле жизни.
Я его еще спросил: 'Скажи, ведь прошло больше 35 лет, ты теперь бы совершил такой поступок?'. Он так и не смог ответить на этот вопрос однозначно: в мирное время тяжело оценить то, что происходило на войне.
Относительно реальности подвига Федора Самончука и его роли в подрыве эсминца 'Гром' в постсоветское время развернулись жаркие споры: мог ли в той обстановке моряк совершить столь дерзкий поступок? Ведь долгие годы Федор числился в списках погибших, и только в Лоевском райвоенкомате уже после Великой Отечественной войны знали точно: Федор Самончук жив. В начале 50-х годов прошлого века на районной телефонной станции раздался звонок из Ленинграда - на том конце провода был работник музея Алексей Пухов, который заинтересовался судьбой рода Самончуков. Он собирал материал для диссертации о Моонзунде. Сообщение о подвиге Самончука после многих лет забвения вскоре прогремело на весь Советский Союз. Оно легло в основу статей в журнале 'Огонек', газетах 'Правда' и 'Советский флот'. Был также снят художественный фильм 'Балтийская слава'. Летом 1955 года Федору Самончуку из деревни Переделка Лоевского района была торжественно вручена награда - орден Боевого Красного Знамени.'
Было у Павла, младшего сына Самончука, желание - встретиться с автором 'Моонзунда' Валентином Пикулем, которому он написал письмо. В нем он спросил знаменитого писателя, почему в романе перепутана фамилия отца, и еще высказал отдельные замечания. Однако Валентин Саввич Пикуль корректно ответил, мол, имеет право на творческий вымысел, и пригласил Павла к себе в гости в рижскую квартиру. В апреле 1980 года такая мимолетная встреча состоялась, но Валентин Пикуль носил большую грусть в душе - в те дни он только что похоронил жену. Как большой знаток истории военно-морского флота России, Пикуль восхищенно говорил о героях Моонзунда, в том числе и поступке Федора Самончука.
Тот бой у Кассарского плеса, где море окрасилось кровью, был единым подвигом на всех моряков российского императорского флота, а соленая морская вода - как невыплаканные слезы вдов и матерей.
Не секрет, что тридцатилетняя война начала ХХ века была войной по уничтожению русского народа как такового. Результат её, правда, оказался далёким от желаемого для заказчиков и вдохновителей означенного процесса. Поэтому было принято решение перевоевать эту войну в литературных освещениях тех событий. Для подобных целей всегда годился такой инструмент, как местная русская образованщина, именующая себя 'интеллигентами'.