– Нет, господин государь. Курицын не советует, – соврал Патрикеев. Решил испытанным путём отвести от себя надвигавшуюся грозу.
– Позвать Василия Мамырева, – велел Иоанн Васильевич постельничему.
В большой зале с утра уже толпилось около пятисот бояр и воевод – весь цвет двора государя. В любой момент каждый из них мог понадобиться Великому князю, самолично решавшему все дела, даже самые мелкие.
Василий Мамырев был самым опытным, и не только из-за возраста, дьяком.
В молодые годы он был переписчиком книг, знал языки, искусства разные. Государь поручил ему блюсти летописный приказ. Василий всегда был под рукой. Это было удобно. В сложных ситуациях Иоанн Васильевич часто обращался к нему с вопросами.
«В толк не могу взять, – думал Патрикеев, – почему государь вызвал старого дьяка, а не Курицына».
– Ты пойди, Гвоздь, постой за дверью, – ласково обратился к нему Иоанн Васильевич, когда в дверном проёме показалась седая голова Мамырева. Тёплые нотки в голосе Великого князя ещё больше насторожили Патрикеева.
– Слыхивал ты, Василий, аль нет? Задержали на границе с Ливонией немца Поппеля.
– Как не слыхивать? Слыхивал, господин государь.
Иоанн Васильевич помрачнел.
– Дела секретные, а все слыхивали. Может, и девки, что подушки у меня взбивают, слыхивали?
– Не могу знать, господин государь. Я по службе моей знаю. Ведь сами велели, господин государь, тайно присматривать за порядком.
– Что ты заладил: «господин государь» да «господин государь». Ответь прямо. Может, его на дыбе поспрашивать? Чай, вину свою признает – подозреваю, лазутчик он литовский.
Мамырев задумался.
– Сказывают, господин государь, грамота у него охранная имеется?
Иоанн Васильевич усмехнулся.
– Имеется, да не мне предназначается. Просит Фридрих-император всех государей христианских тепло принимать немца и земли свои показывать.
Зачем, не разумеем.
– Вспомни, господин государь, венецианские послы проездом из Персии приезжали, любопытства ради, потом книги о странах дальних писали. Ты не задержал их. На дыбу, если причина есть, то оно можно, конечно. А коли ошибёшься, что подумают христианские государи? Ты Фёдора Курицына позови. Он с Поппелем много беседовал, в арестную избу к нему заходил. А на дыбу, оно никогда не поздно.
Так завершил свой ответ государев дьяк Василий Мамырев.
Он был уже в дверях, когда Иоанн Васильевич окликнул его:
– Сказывают, ты Книгу ветхозаветных пророков заказал переписывать.
С картинками или без них будет?
– С картинками, господин государь, – улыбнулся Мамырев, низко поклонился в ноги государю и вышел из спальни.
Иоанн Васильевич недолго оставался один. Вошли постельничий и наместник, ожидавшие за дверью окончания разговора.
– Слушай, князь, решение моё, – обратился Иоанн Васильевич к Патрикееву. – Приводи Поппеля по полудню… И Курицына захвати… Всё, иди. Занят я.
«Что задумал князь? О чём говорил с дьяком?» – в голове наместника крутились различные коллизии, но ни одна из них не казалась ему реальной. Лишь одним способом можно было проверить отношение государя. Если пригласит немца на обед – значит, благоволит к нему, если нет… думать о таком развитии событий не хотелось.
– Потчевать немца будем? – уточнил Патрикеев, ничем не выказывая своего волнения.
– Велика честь. Сдаётся мне, персона не такая значительная. Харчи с моего стола ему в палаты принеси, после беседы. Курицыну скажи, разговор будет короткий. Дел скопилось много. Ступай.
«И всё-таки, день неплохо начинается», – решил Великий князь, оставшись наедине с самим собой. Присутствие постельничего, примостившегося в закутке у двери, во внимание не принималось. Так было заведено для безопасности великокняжеской ещё при батюшке, царствие ему небесное.
Глядя на государя, постельничий Бобр, наконец справившийся с дремотой, перебирал чётки и молился о процветании Великого княжества Московского. Он ложился спать позже всех, проверяя посты стражи во дворце государя, а поднимался с рассветом, раньше княжеской челяди, чтобы отдать необходимые распоряжения. Недолгие минуты, в которые Великий князь оставался один, были минутами отдохновения для постельничего, но жизнь при дворе по порядку, им заведённому, кипела.
Едва занялась заря, была отправлена подвода в Рыбинскую слободу за льняным полотном для нового постельного белья Великого князя, на заднем дворе девки из постельничего приказа вывешивали великокняжескую перину, а холопы на дальних задворках выбивали палицами пыль из ковров, дорожек и половиков.