Впрочем, пока война развивалась успешно для Третьего рейха, разногласия между ОКХ и ОКВ удавалось более или менее сглаживать. Первые серьезные конфликты начали возникать в ноябре 1941 г., когда германские войска столкнулись с первыми серьезными трудностями в районе Ростова-на-Дону. Гальдер писал в те дни в дневнике: «Очевидно, в ОКВ не имеют никакого представления о состоянии наших войск и носятся со своими идеями в безвоздушном пространстве» . Далее борьба между двумя инстанциями носила перманентный характер и развивалась с переменным успехом.
Генерал Цайтцлер после своего назначения на пост начальника Генштаба потребовал, чтобы штаб главного командования Вермахта не принимал участия в разработке директив фюрера, касающихся Восточного фронта. Отныне эти документы должны были облекаться в форму оперативных приказов ОКХ. Путем ползучих интриг Цайтцлеру постепенно удалось покончить с дублированием командных функций на Востоке. Он добился права обсуждать планы и намерения командования сухопутных войск в России с Гитлером, лишив Йодля возможности вмешиваться в этот вопрос. Кроме того, был изменен порядок проведения ежедневных совещаний у фюрера, посвященных анализу обстановки. Теперь сначала докладывал начальник Генштаба об обстановке на Восточном фронте, и только после него наступала очередь Йодля, который сообщал об обстановке на других фронтах.
Офицерам ОКВ отныне был закрыт доступ к информации относительно операций на Восточном фронте, они занимались только своими театрами, которых и так хватало: Западная Европа, Африка (потом Италия), Норвегия и Балканы. Командная система Вермахта была окончательно дезинтегрирована.
Чем хуже становилось положение на фронтах, тем больше усугублялись противоречия между ОКХ и ОКВ. В основном они касались распределения скудных резервов Вермахта, а также переброски частей с Восточного фронта на другие и наоборот. В конечном счете решения принимались через Гитлера, который таким образом держал ситуацию под своим контролем.
По словам генерала Типпельскирха, к весне 1945 г. «отношения между дублирующими друг друга подчиненными Гитлеру высшими органами управления – ОКВ и ОКХ – обострились до чрезвычайности». В ночь на 25 апреля фюрер отдал приказ об объединении штаба оперативного руководства ОКВ и Генштаба сухопутных войск. Это решение напрашивалось давно, но было принято в момент, когда русские уже окружили Берлин…
Уже после войны Франц Гальдер писал: «Очевидное несовершенство немецкого «военного инструмента» позволяет нам с достаточным основанием судить о политическом руководстве» . Бывший офицер главного командования сухопутных войск Мюллер-Гиллебрандт считал неправильную организацию высшего военного управления одной из главных причин «катастрофических последствий» для нацистской Германии. По его мнению, Гитлер лишил немецкий Генштаб того привилегированного и влиятельного положения, которое тот занимал при кайзере. В результате германская армия якобы лишилась вышколенного многовековой историей органа управления, который только и вел Германию от победы к победе. Однако это утверждение все же сильно преувеличено.Художник во главе армии
В 1938 г. Гитлер решил, что пришло время принять на себя руководство Вермахтом. 4 февраля был издан соответствующий указ, передававший в руки фюрера военное министерство и верховное командование армией. «Отныне я лично беру на себя непосредственное командование всеми вооруженными силами», – провозгласил рейхсканцлер. Впервые во главе германской военной машины встал человек не военный, а, по сути, художник. Весьма точную характеристику своему шефу дал его адъютант от Люфтваффе Николаус фон Белов: «По своему темпераменту он любил непринужденную вольную жизнь человека искусства, но ему не удалось систематично посвятить себя одной профессии. Короткое время до войны он с успехом рисовал в Вене и Мюнхене акварели и на это жил. Но после Первой мировой войны и ее несчастливого исхода в нем взяло верх другое желание – фанатичная любовь к фатерланду. Как Риенци Рихарда Вагнера, он в конце концов уверовал в то, что призван спасти свое отечество. Но от склада характера и качеств художника он избавиться не смог» [2] .