— Там они применили колоссальные объёмы магии и своих божественных сил, в то время их созданный мир бился в припадке: за мгновения поднимались горы, цунами, достигавшие небес, обрушивались на целые империи, смывая их подчистую, вулканы извергались безостановочно, а ураганные ветра кружили целыми замками, а пространство скручивалось и разрывалось, выпуская невиданных тварей и порождая невиданные аномалии!— меня так увлекла эта легенда, что я, наверное, уже поставил свой личный рекорд по задержке дыхания.
— Все существа были предупреждены о грядущем апокалипсисе и забились в самые защищённые места: храмы самих богов, возведённые укрепления, в самые отдалённые части мира, лишь бы стихия до них не добралась… — замолчала она, удовлетворённо кивнув, что, наверное, значило, что рёбра целы.
— В итоге теперь под недрами земли сокрыты тайны прошлого. Возможно, даже целые государства, которые ещё никто не обнаружил, хранят свои сокровища и древние артефакты. — С лёгкой улыбкой она ещё раз меня внимательно осмотрела, прежде чем подняться.
— И что было дальше? Боги вознеслись с земли? — не выдержал я, на что Тила довольно улыбнулась.
— А ты думаешь, почему у Луны 33 спутника? Теперь боги живут там, иногда спускаясь в мир смертных под разными воплощениями, чтобы напоминать о себе! — после этих слов я выпучил глаза. Ведь за последние 6 лет, в вечном круговороте работы, еды и сна, я ни разу не видел ночного неба.
— Эм, я ещё ни разу ночью на небо не смотрел… — признался я, почему-то краснея, и теперь собирался ночью обязательно посмотреть на него. Неужели божественных сил хватило, чтобы создать столь немыслимое?
Травница уже ушла, а я всё глядел в потолок, думая обо всём и ни о чём одновременно. Как я мог не замечать удивительное совсем под носом? Копаясь в земле с рассвета и до обеда, я уставал настолько, что задирать голову и смотреть на небо просто не оставалось моральных сил.
В животе немного заурчало. Я привык недоедать и постоянно отправлял призывы в поисках съестного: то овоща стащу, то пару орехов притащу. Всё шло в ход — съедобные грибы, ягоды и рыба.
Теперь, умирая от скуки, я выяснил, что предельная дальность моих призывов составляет около 25–30 метров. Лежа на столь, это становилось понятным. Оказалось, что призывы прокачиваются не только от убийств, как я думал ранее, а скорее от самого боя. Например, шмель, атакуя моих обидчиков, начал слегка наполнять специальную полоску.
Можно попытаться стравливать своих питомцев, но не уверен, будет ли от этого толк. Больше всего меня загорелось желание научиться видеть то, что видит мой питомец, а вторым глазом следить за окружающей обстановкой.
Сейчас в активном призыве у меня находятся ворона Рейвен и гадюка, но их развитие замедлилось десятикратно. Попытавшись вывести изображение от двух источников на каждый из глаз, я столкнулся с тем, что всё сбрасывалось.
Само же зрение змеи сильно било по мозгам своей необычностью. Видеть в тепловом спектре крайне интересно, но с подкатывающей тошнотой я пытался привыкнуть к этому. Однако, вскоре это стало невыносимо, и я прервал контакт.
— Куда же без превозмоганий… — вздохнул я, когда травница вернулась с миской похлёбки, в которой было больше мяса, чем я ел за пару недель. Я проглотил всё, не заметив, и вскоре меня потянуло в сон. В итоге я так и не увидел звёздное небо сегодня, но уверен, что вскоре обязательно его увижу.
Проснувшись рано утром, я ощутил себя довольно неплохо, хотя рука ещё немного ныла, и в боку будто всё чесалось изнутри. Тем не менее, не желая напрягать травницу своей компанией, я вежливо попрощался и неспешно поплелся к своему дому. Попутно я пытался вести себя естественно с одним закрытым глазом, на который выводил изображение.
Ощущалось это как линза поверх глазного яблока. Естественно, было бы лучше, если бы можно было выводить изображения как на экран и размещать их в пространстве, как это происходит с открытием окон с вкладками системы.
В итоге я не мог сохранить баланс: либо я терялся, пытаясь использовать родные уши, чтобы понять, идёт ли кто-то ко мне, либо спотыкался из-за переключений. Голова болела так, словно я занимался слишком сильной умственной деятельностью, и снова захотелось есть.
Дома тётя встретила меня лишь строгим взглядом, осмотрела и, чему-то кивнув, протянула замызганную тряпку.
— Вот, бери тряпку, ведро и начинай протирать все поверхности в доме. И раздевайся до портков, я тебе одежду поправлю, а то ходишь вране как бездомный! — она выглядела сурово и не терпела возражений, поэтому я неспешно разделся и принялся за работу.