В итоге я больше был рад паре стаканов, чем мешочку с золотом. К тому же эти монеты старого образца и могут вызвать много неудобных вопросов, после чего последуют обвинения в воровстве и отрубание рук.
Немного вздрогнув от холодного страха, пробежавшего по спине, я решил продолжать путь дальше, как можно дальше от постыдной слабости и побега. Ожерелье из трёх волчьих клыков, что всё ещё висело на моей шее, обжигало кожу и пронзало разум последними мгновениями, когда я видел близняшек, тот краткий миг, когда их собирали со всеми детьми.
Проглотив вязкую слюну и отдышавшись — я не заметил, как ухватился рукой за стену, будто при спазме, сковавшем всё тело — наконец выдохнул и выпрямился, пытаясь делать вид, что всё хорошо.
Пока сердце, всё ещё скованное печалью, болело и не давало хоть на миг насладиться свободой, Аврора, делая вид, что не замечает слабости своего мастера, продолжала складывать вещи в рюкзак.
Туда пошли все драгоценности, шахматная доска, несколько книг, что я отложил, пара бутылок, наверное, очень ценного алкоголя, естественно стаканы и свёрток с артефактами.
Всё это легко поместилось в рюкзаке, и под вечер, поужинав, я отправился спать, чтобы утром рано подняться и отправиться в путь за новыми приключениями. Была мысль ехать одному на коне, но путешествие в одиночку сильно меня напрягало, учитывая, что чем дальше в незаселённые земли, тем больше тварей вокруг.
С рапирой на поясе, вскоре я с моей группой направились дальше на юго-восток. Двигаясь с перерывами в течение двух дней, я увидел, как обновились задания, что вызвало у меня глухое раздражение.
Отложив их пока что, я вечером, сидя у тоненького ручья, умывал лицо, чувствуя усталость от монотонного движения вперёд. Попадались ещё разрушенные здания, из-за тяжести времени по ним вообще ничего нельзя было сказать.
Вообще теперь всё казалось раздражающим: однообразная еда, однообразные пейзажи, так ещё и погода в любой момент могла испортиться. Пока что тяжёлые и грозовые облака проходили мимо, донося лишь далёкие раскаты грома.
Сейчас, сидя у ручья, я смотрел на собственное отражение, видя будто другого человека. От диссонанса сводило скулы от нежелания иметь столь безэмоциональное лицо. Я попытался улыбнуться, но ранее легко получавшаяся улыбка показалась инородной и чужой.
Ещё эти глаза выглядели так фальшиво, что хотелось их вырвать, лишь бы не смотреть в эти бездушные очи. Они, будто отреагировав, снова стали теми самыми перекрёстными с вечно движущейся радужкой, теперь глаза определённо стали живее.
Не став ничего менять, я вернулся к лагерю, где, усевшись, получил в руки горячий бульон в миске. Голод также стал моим частым спутником, постоянно хотелось что-то есть, и из-за этого мы частенько делали остановки.
Хотя я и выглядел старше, моё тело ещё не перешло рубеж взросления, и я был очень чувствителен к его потребностям. Поэтому я так легко поддавался зову своего тела и гормонов, хоть с переменным результатом сдерживал самого себя, или так могло казаться со стороны.
Копейщик не раз предлагал мне нести меня на спине, но я мужественно отказывался, так как разумно полагал, что в случае опасности лучше иметь свободные руки.
Все молчали и ели, видя, что их мастер не в духе, но тишину нарушил странный треск, ни на что не похожий. Этот звук, казалось, прошёл сквозь всё тело, а воздух стал тяжелее. Машинально повернувшись в сторону звука, я увидел вертикальную трещину, немного висящую в воздухе.
— Быстро в боевой порядок! — панически вскрикнул я, вскакивая с места, роняя миску и с трясущимися руками выхватывая рапиру, когда перед моей группой решил проявиться пространственный разлом.
Словно треснувшая реальность, за некрупным разломом виднелось какое-то шевеление плоти, и многочисленные руки схватились за края разлома и начали тянуть его в стороны, когда безликие существа, похожие на манекены, начали пытаться пролезть, мешая друг другу.
— Эсма, огонь! И отходим! — отдав приказы, я поспешил отбежать на метров 30 от разлома, призывая также Рейвен, которую отправил лететь на максимальную дистанцию, если ситуация выйдет из-под контроля.
Хвосты Эсмеральды загорелись ярким синим пламенем, и жгучие шары огня сорвались прямо в непонятные существа. Попав в плоть, те издали бесшумный крик, от которого зазвенело в ушах, когда этот звук на грани ультразвука чуть не заставил мои уши истекать кровью.
Показалось, что тысяча мельчайших игл прошлась по моему телу, когда я, словно обезумев, во все горло закричал, вместе с болью в теле, казалось, что-то пыталось пройти и в мой разум. Был образ бесконечного моря живой плоти, что без конца колышется, словно бескрайнее море, такой образ был таким болезненным, что я сам себя не слыша, продолжал кричать.