А потом то же самое произошло со следующим посетителем, которым оказался совсем молоденький юноша, пришедшим в тот вечер к Назе погадать о будущем. А потом со следующим посетителем, теперь девушкой…
В тот ужасный вечер Наза предрекла очень скорую кончину не меньше, чем двум десяткам совсем молодых парней и девчонок. До самой ночи её кошмарные предсказания сыпались на головы несчастных парней и девушек, заставляя их глаза округляться от страха, недоумения, а зачастую и возмущения. При этом она понимала, что происходит что-то ненормальное, – ну не может сразу столько народу, да ещё такого молодого, вдруг взять и почти одновременно умереть! Запаниковав, Наза терялась в догадках, как у неё такое могло выходить. Остановиться же и перестать гадать… Ей уже и самой так этого хотелось, да только никак не выходило, и при этом, – она и сама не могла понять, почему, – она продолжала это делать против своей воли. Как будто её кто-то загипнотизировал. Может даже для того, чтобы она нагадала всякой ерунды своим посетителям, и тех у неё не стало совсем. Так Наза, тогда и подумала. А что ещё могло прийти ей в голову?
На другой день всё прошло точно так же. Как ни крепилась гадалка, дав себе с самого утра зарок, что ближайший, минимум, месяц, гадать она никому не будет, разве что только себе, вечером, едва только у ворот её собрался народ, она снова пригласила заходить к ней по очереди во всё ту же маленькую и тёмную гадальную комнату…
В этот вечер она нагадала скорую смерть тридцати молодым людям. Она с ужасом их посчитала, даже сама не зная, чего теперь больше боялась, что такое гадание отвадит от неё клиентов, или же что оно вдруг, чем чёрт не шутит, окажется правдой.
Так прошла неделя.
Целых семь дней, гадая и «спрашивая» и у карт, и у оседавшей на дно чашки кофейной гущи о том, что ждало сидевшего перед ней юношу или девушку в будущем, Наза неизменно получала один и тот же ответ, что гадающего у неё молодого человека или барышню в самое ближайшее время ждала неминуемая гибель. И при этом, делая это словно под гипнозом, она ничуть не заботилась о том, чтобы скрыть свои жуткие предсказания или хоть как-нибудь их смягчить. И уж тем более попробовать то, что она нагадала, предотвратить… Не могла она и перестать делать свои жуткие предсказания.
Как такое выходило, да и как вообще могло быть, – раньше она ни разу никому не предрекла гибель, – Наза и сама не могла понять. Всю неделю она неизменно выдавала каждому, кто приходил к ней погадать, один и тот же мрачный прогноз. «Ты умрёшь. Ты уже очень скоро умрёшь…» – только и слышно было от неё в маленькой, приспособленной для таких гаданий, мрачной комнате, свет в которой давали четыре зажжённые на старом деревянном подсвечнике свечи…
Очень быстро молва о жутких предсказаниях гадалки облетела всех, кто её знал или просто о ней слышал. Выходя от прорицательницы, напуганные, шокированные её страшными предсказаниями молодые люди, конечно же, спешили поделиться своими переживаниями со знакомыми и друзьями. В первую очередь, конечно, видя таких среди ещё только ожидавших своей очереди на приём к гадалке. Если б только это остановило тех знакомых и друзей! Но… Кошмарных предсказаний уже были десятки, и их количество продолжало расти.
Впрочем, росло и число тех, кто разуверился в гаданиях Назы. Многие из получивших от неё роковые предостережения стали высмеивать её гадание. Раздавались даже призывы вернуться к ведьме и потребовать назад свои, уплаченные за сеанс прорицания, деньги, потому что никто не верил, что сразу такое количество народа ждала смерть. Впрочем, дальше тех призывов дело тогда не пошло, однако люди всё же стали терять интерес к гаданиям Назы, потеряв, прежде всего, к ним доверие. И наплыв посетителей к гадалке мало-помалу стал спадать. По прошествии же недели иссяк совсем.
По городку же слухи о зловещих гаданиях Назы «поползли» теперь не только среди тех, кто знал о её греховном бизнесе…
* * *
Илья как мог поддерживал Инну на похоронах их одноклассницы, лучшей Инниной подруги Лины, которая умерла – какой ужас! – нелепо поперхнувшись во время ужина дома. Ни насмерть перепуганные родители, ни довольно быстро подоспевшая скорая помощь ничего не смогли сделать, чтобы помочь несчастной…
Лина лежала в гробу, и по её внешнему виду было не понять, если не брать во внимание окружающую обстановку, что она мертва. Казалось, она вот-вот откроет глаза, поднимется и начнёт с удивлением оглядываться, не понимая, отчего вдруг оказалась уложена в гроб и окружена раздавленными горем скорбящими родственниками. Почему мама её сидит рядом с мокрым от слёз лицом и покрасневшими от нескончаемого плача глазами. А папа стоит у неё за спиной с таким лицом, будто это был не он, а его довольно точно выполненная восковая копия. Но только Лина глаз не открывала и из гроба не вставала. Она была мертва, и это было никак и ни перед кем не оспорить.