— Слышишь, Митрич! — возбужденно заговорил Анатолий, — Это он. Слышишь, как шпарит?!
Майор, расположившийся вместе с телефонистом в траншее около Анатолия, переводил замполиту полка: «Война проиграна. Сопротивление бессмысленно. Бросайте оружие. Сдавайтесь в плен. Только так вы сможете сохранить свои жизни. Не слушайте лживые утверждения гитлеровской пропаганды, будто Советская Армия хочет уничтожить немецкий народ. Советская Армия, а с нею и настоящие немецкие патриоты ведут борьбу за свободную Германию, за Германию без фашистов. Это говорит ваш соотечественник, бывший офицер Стефан Липпс от имени...»
С немецкой стороны началась беспорядочная пальба, временами заглушавшая слова Стефана Липпса. А потом его голос вдруг прервался. Майор обеспокоенно кивнул телефонисту, и тот, крутнув ручку аппарата, сказал: «Давай». Сразу прогремели орудийные залпы. Снаряды вздыбили передний край обороны врага. И противник ответил артиллерийским огнем. С обеих сторон в бой вступили минометы...
Липпс не возвращался. Майор заметно нервничал, тревожно посматривал на склон.
— Не иначе что-то произошло, — проронил замполит полка.
Теперь и Анатолию хотелось, чтобы небезопасная вылазка для этого немца, этого Стефана Липпса, окончилась благополучно. Теперь и его охватило беспокойство.
— Разрешите обратиться, товарищ подполковник, — подступил он к замполиту полка. — Разрешите смотаться, — качнул головой в сторону нейтралки.
Офицеры переглянулись.
— Ждать — только время терять, — добавил Анатолий. — А я быстренько: одна нога здесь, другая — там. И назад.
— Ну, попытайся, Полянский, попытайся, — сказал подполковник.
Анатолий плотней надвинул пилотку, возбужденно подмигнул Митричу:
— Може, выручать надо землячка.
А тот протянул ему каску, запасной снаряженный диск к автомату, проворчал:
— Гляди, не озоруй.
...Вовремя подоспел Анатолий. В грохоте продолжающейся артиллерийской дуэли услышал слабые пистолетные хлопки, короткие автоматные очереди. Осторожно продвигаясь, увидел вдруг прямо перед собой пробирающегося в кустах гитлеровца. Анатолию не стоило труда сообразить, что Липпса хотят взять живым: этот подкрадывался сзади в то время, как Стефан отстреливался от наседающих спереди.
Анатолий настиг гитлеровца, оглушил его ударом приклада. Его же ремнями связал ему руки, ноги и заскользил дальше.
Вскоре он увидел Липпса, скорчившегося в своем полуокопчике. Немного поодаль лежал немец лицом к земле. Один отползал, видимо, раненый. А двое подбирались к Стефану. Они, очевидно, приняли Анатолия за своего, посланного в обход, подхватились... Анатолий расстрелял их почти в упор, крикнул:
— Давай, Стефан, за мной! Быстро!
Они скрылись в кустах. Стефан остановился отдышаться.
— Да тебя задело, — проговорил Анатолий, заметив, что правая сторона его френча пропитана кровью.
— Задело. Бок. Спасибо тебе... — Стефан впервые встретился взглядом со своим спасителем, удивленно воскликнул: — Откуда я тебя знаю?!
— Потом, потом, землячок, — заторопился Анатолий. — Нам еще тащить «языка».
* * *
И снова отгремел который уже бой в недолгой еще жизни Толика Полянского, похожий и не похожий на предыдущие. Всю ночь висели над передним краем сабы[5], роняя на сонную землю зеленоватый мертвенный свет. Сузившийся горизонт подступал непроницаемой чернотой, и мир казался небольшой, тускло освещенной ареной, окруженной высокой стеной темноты. Временами ее словно пытались прожечь раскаленные жигала трассирующих пуль, отдаленных и потому неслышных, немых, но вязли в ней, гасли. Где-то за пределами этого ограниченного темнотой мира мерцали зарницы орудийных вспышек...
А на заре привычно ударила по вражеским укреплениям артиллерия. Прочертили светящиеся траектории эрэсы и разразились буйством пламени, в котором обугливается даже камень. Едва прекратился артналет, появились штурмовики — отбомбили двумя заходами. И тогда уже пошли танки, прикрывая собою пехоту.
В общем, это не то, что пробиваться сквозь смертельную вьюгу телами своими.
И вот сейчас, разгоряченный боем, чертовски уставший, Анатолий отдыхал, повалившись на землю. Вспомнился Стефан и то, как обрадовался майор — инструктор политотдела дивизии, когда они благополучно добрались к своим позициям да еще приволокли пленного. Стефану сделали перевязку. Прощаясь, он возбужденно говорил: «Встретимся, Анатоль, в Крутом Яру. Там у меня жена, сын Ванья...»
Потом Анатолий хватился Митрича, заволновался, кинулся его искать. За пригорком увидел солдат, что-то стаскивающих в одно место. Поспешил к ним. На потертых плащ-палатках они подтаскивали убитых к могиле, которую рыли три парня. Ефрейтор деловито опорожнял карманы, снимал ордена, медали, вместе с документами, письмами, фотографиями отдавал сержанту, а тот клал их в отдельные для каждого холщевые мешочки и набивал ими кирзовую полевую сумку.