— Не учи дедушку кашлять. — Питер забросил мешок за спину и пошел к своему месту. — Завтра зайду за трубкой.
Положив в карман горсть листьев сверху мешка и с середины, он вышел на улицу и сел у костра перед входом. Далее он выбрал наименее высушенный лист, измельчил табак в него, скрутил его в трубочку и прикурил зажигалкой.
— Кха! Мать твою! — закашлялся он. Три дня от последней в пачке сигареты не прошли даром.
Табак был очень крепким и при большом желании мог отправить кого-нибудь слабенького в мир глюков, ненадолго. Питер приноровился с дозировкой дыма, скурил половину листа и понял что достаточно. С такими концентрациями можно курить одну сигару на весь день. Хотя с трубкой ситуация может измениться.
— Пэйта! Тебя вождь зовет! — подбежал юный воин. Питер видел его в первый день знакомства с могавками. Он вторым зарезал пленного алгонкина. Кажется, его зовут Мертвый Бурундук.
— Чего хотел? — уточнил Питер.
— Не знаю! Сказал позвать. — пожал плечами паренек и помчался дальше.
— Эх… — встал с бревна Питер.
Вождя он застал за длинным домом, где он травил очередную байку группе воинов.
— О, Пэйта! — воскликнул он, вставая с бревна.
Нет, Питеру нужно что-то делать с мебелью. Невозможно жить в обществе, которое всю историю своего существования сидит на брёвнах.
— Звал? — спросил он у вождя.
— Есть у нас идейка одна! — Ушастый Бизон приглашающе указал на место рядом с собой.
— Ну? — Питер сел на бревно. Определенно, нужно что-то с этим делать. — "Следующей формой будет стамеска и лезвие для рубанка. Ещё не помешает пила, но нужно как-то изобрести напильник…"
— Мы хотим затеять поход на селение ленапе в Глубокой Долине. — начал объяснять вождь. — Там мало воинов и они слабы. А с новым оружием мы будем непобедимы! Твои, эти… орболеты, да, орболеты, позволяют бить на сто шагов, а не на пятьдесят как наши старые луки! Мы их перестреляем, а оставшихся зарубим томагавками!
Слово "луки" он произнес с каким-то презрением в голосе. Будто обладатель очередного нового айфона о своём старом девайсе.
— Эх… Потеряешь людей. — покачал головой Питер. — Старейшина?
— Говорит, делайте что хотите. — широко улыбнулся Ушастый Бизон.
Питер давно заметил, что Ушастый Бизон воспринимает мир как какой-то непоседливый ребенок. Если ему что-то нужно, может крутиться вокруг часами, клянча и выпрашивая, как типичный малолетний спиногрыз двадцать первого века. Не удивительно, что старейшина сдался. Такой несерьезный вождь вряд ли выжил бы в племенах готов или вандалов, но здесь ценили за умение сражаться и охотиться, на манеру поведения никто не смотрел, пока ты можешь сломать шею врага одним движением руки. Старейшину понять можно. Во-первых, Ушастый Бизон не отцепится, пока не услышит разрешения. Во-вторых, соседям нужно напоминать время от времени, что могавки всё ещё живы и как никогда опасны.
— А про людей не переживай. Это большая честь — умереть во время набега. — продолжил Бизон. — Так ты с нами? Никто ещё не стреляет из орболета как ты!
— Арбалета. — автоматически поправил его Питер. Людей было жалко. Даже если умрёт несколько воинов, это всё равно существенный урон обороноспособности рода. Так нельзя.
— Ну так что? — нетерпеливо спросил Бизон.
— Есть у меня несколько идей как снизить потери. — сказал Питер. — Новое изобретение.
Глаза Бизона загорелись. Он распробовал и новые ножи, и томагавк, и стрелы, и новые копья. Он стал ярым поклонником "новых технологий".
— Исобретень! Новое исобретень! — на все тридцать два улыбнулся он. — Что нужно? Ещё руды? Мы принесем сколько надо! Как в тот раз!
По тем разом он имел в виду распоряжение старейшины, к которому обратился Питер. Старейшина выделил ему всех свободных воинов и они дружно таскали ему руду в течение полутора недель. Они так увлеклись рудодобычей, что трое воинов приватизировали бронзовые кирки, которые собираются использовать как оружие, а всё после инцидента, когда один из них врезал киркой в бедро другому, совершенно случайно, отскочило от куска железа, вкрапленного в жилу. Питер оказал бедолаге помощь, поэтому он обязательно выживет, но будет жить с уродливым шрамом с внешней стороны бедра. Кусок железа был самородным, но ценности для Питера не имел. Как он его расплавит? Его печь даёт неизвестно какую температуру, но пирит не плавится, а про самородок и говорить нечего.
В общем, силу удара кирки аборигены оценили, ведь виновник производственной травмы божился всеми духами и предками, что "вообще не бил, оно как-то само!". Испытания на туше дикой свиньи показали, что мощь нового оружия возмездия позволяет пробивать череп свиньи с одного сильного удара. Вопреки опасениям Питера, новое оружие решились взять только трое, остальные предпочли остаться детьми старой школы, пользуясь томагавками. Ага, ещё неделю назад они пользовались кремневыми томагавками, а теперь томагавки из серебряной бронзы — олдскул. Всё-таки, у аборигенов очень пластичная психика[16].
16
Это не авторская отсебятина. Сознание индейцев Северной Америки не было забито под кровать тысячей лет мозгоклюйства религиозных культов, жесткой системой табу и прочим типично евразийским мерчОм. Это не значит, что они все такие прогрессивные чингачкуки, у них были и табу и прочие атавизмы. Просто очевидно более эффективное оружие/инструмент/методика, будет ими принято гораздо легче, чем крестьянином где-нибудь в Русском Царстве или в королевстве Западной Европы, который проконсультируется со священником/попом, перетрёт с соседом и всё равно откажется от использования, ибо "диды без этого жили и мы проживем, ни надо нам бесовщины вашей миханичиской". Для примера, оружие и тактику белых колонизаторов индейцы перенимали на лету. Вначале они до усрачки боялись лошадей и огнестрела, а уже через считанные десятки лет гарцевали верхом на мустангах (которые получились в результате одичания брошенных или потерянных колонистами лошадок) и палили из мацавакенов (гром-железо с лакотского) по бледнолицым захватчикам.