Сначала мы решили сфокусироваться на навыках, поддающихся объективной оценке, вроде достижения бюджетных целей и выполнения других ключевых показателей эффективности. В действительности Кэролайн имела огромный опыт в заключении трудных сделок и являлась довольно жестким переговорщиком, она преуспевала в своих целевых областях, так что я не была уверена в возможности и надобности что-то кардинально менять. На третьей сессии я постаралась сама открыться навстречу ей и призналась, что не знаю, насколько полезны окажутся наши сеансы. В тот день Кэролайн чуть смягчилась в своем отношении ко мне, а уже на следующей неделе вела себя совсем по-другому.
Впервые она говорила откровенно и рассказала, что весь ее рабочий образ – это фасад, за которым она прячет синдром самозванца. Под маской грубости Кэролайн была чувствительным интровертом. В детстве ее сравнивали с более активным и общительным братом, и сравнение всегда было не в ее пользу, родители в целом не оказывали никакой моральной поддержки. Одноклассники часто не понимали и не принимали, а на детской площадке маленькая Кэролайн подвергалась травле. Во время школьного обеда ее убежищем становилась библиотека, а все выходные она проводила одна в своей комнате.
К счастью, психика Кэролайн была довольно устойчивой, и девочка перенаправила свою энергию на учебу. Ее главной целью стали академические достижения, и она весьма преуспела на этом поприще. Но боль юных лет никуда не ушла, и у Кэролайн сформировались защитные механизмы взаимодействия с миром. Когда нужно было выступать перед однокурсниками в университете, она, чтобы спрятать страх, действовала так же, как и множество интровертов: подражала экстравертам и их решительному поведению. Этот же образ она использовала на работе и именно такой старалась выглядеть на нашей первой встрече. Лишь после того, как мы выстроили доверительные отношения, мне удалось понять, что за маской уверенности скрываются боль и сомнения.
Как и множество людей, у которых на самом деле есть проблемы с самооценкой, Кэролайн прятала настоящую себя ото всех. Пусть она была уверена в своих навыках, она совершенно не верила в себя. У нее отсутствовало внутреннее чувство ценности, где-то глубоко внутри она думала, что ее не за что любить. Когда дело дошло до построения отношений, она посчитала, что единственный вариант – продолжать прятаться и притворяться, но это только изолировало от друзей и коллег.
Как и коллеги Кэролайн, я пропустила те еле заметные признаки уязвимости, которые она подавала. Подобно многим другим женщинам с синдромом самозванца, Кэролайн выжимала из себя все соки, чтобы преуспеть: работала сверхурочно, не оставляя ресурса на социальную жизнь. Она почти перманентно находилась в состоянии стресса. После долгих рабочих дней она лежала в постели и крутила в голове самые катастрофические сценарии о том, что начальник ее «вычислит» и уволит без рекомендаций, необходимых для устройства на другую работу.
В последующие месяцы я помогала Кэролайн лучше понять саму себя, и мы вместе стали подвергать сомнению то, что она выдумывала. Мы провели анализ тех частей ее личности, которые она долго не хотела принимать. Налаживание связи между Кэролайн и ее истинным «я» постепенно продвигалось, и я предложила ей незначительно, потихоньку менять образ действия, чтобы обрести уверенность.
То есть нужно усмирить внутреннего «достигатора» и позволить себе быть более открытой, искренней, уязвимой. Когда кто-то из коллег спросил у нее после тяжелого рабочего дня, все ли в порядке, Кэролайн воспользовалась возможностью и впервые не прятала свои эмоции. Она призналась, что чувствует себя вымотанной и подавленной, и потом они поболтали еще несколько минут. На следующий день коллега предложил Кэролайн свою помощь с какой-нибудь из задач. После столь позитивного опыта она стала вести себя более открыто и с другими. Несколько недель спустя, в пятницу после работы они с коллегами пошли выпить, и, к огромному удивлению, Кэролайн вдруг обнаружила, что ей нравится находиться в их компании в более расслабленной обстановке.
Строго говоря, уверенность относится к ощущению наличия способности что-то сделать, а самооценка – к вере в то, что мы в любом случае ценны и не уступаем в этом никому другому. В идеале обе эти вещи регулируются внутренне, и если верить в них, то ничто извне не сможет на них повлиять.
Самооценка же, напротив, связана с тем, как мы «оцениваем» себя: что мы думаем о себе и своей ценности, зачастую руководствуясь мнением знакомых и общества в целом в каждый отдельно взятый момент времени. Оценка может зависеть от соотношения наших достижений с показателями успеха (должность, внешний вид, материальное богатство, друзья, академические и спортивные результаты) и того, как мы выглядим в глазах других. Если мы верим в собственную ценность и позитивную оценку со стороны окружающих, то, как следствие высокой самооценки, испытываем положительные чувства. А когда думаем, что достойны меньшего, чем другие, испытываем отрицательный спектр эмоций [17].