Через каждые десять метров на его стенах возвышались квадратные башни, из бойниц которых торчали шлемы вооруженных охахохов.
Кроме того, перед массивными железными воротами, когда их открыли, стояло несколько отрядов киберов. Это не на шутку меня встревожило и я спросил, настолько ли опасны звери-экспонаты, но Юй Оа успокаивающе похлопал меня по плечу: из Зоопарка доносился непрерывный смех...
Мы вошли. И оказались на широкой аллее, с двух сторон которой размещались большие клетки с толстыми железными решетками.
Группа эргонцев, пришедших с женами и детьми, собралась перед клетками и Заливалась смехом. Они что-то кричали на своем поющем языке, поднимая детей над головами для того, чтобы показать им животных, и бросая в клетки остатки пищи - точно так же, как это делаем и мы с вами, братья земляне, когда посещаем подобное место.
Легонько растолкав эргонцев, стоящих перед первой клеткой, мы приблизились к решетке. Сначала я ничего не увидел, мне казалось, что клетка пуста, но, поглядев туда, куда были обращены взгляды публики, мне удалось рассмотреть какое-то существо в самом отдаленном темном углу. Существо сидело на корточках на двух задних конечностях и что-то жевало. Его глаза, устремленные на зрителей, светились. Оно было похоже на льва и обезьяну одновременно.
- Бедные идиоты, - внезапно произнесло существо на чистейшем эргонском языке. - Бедные несчастные идиоты!
Меня оглушил взрыв жизнерадостного эргонского смеха. Публика, держась за животы, корчилась от смеха. Эргонки ударяли себя по бедрам и даже приплясывали на месте, ища глазами ближайший туалет.
- Юй Оа, - прошептал я, пораженный. - Разве животные у вас говорят?
- Да, - сказал Юй Оа.
- Бедные, несчастные, пропащие идиоты, - повторило животное.
И медленно поднялось. Оно поднялось, бог мой, на задние конечности, а передние скрестило на груди, как будто готовилось к бою, и мне показалось, что передо мной стоит не лев и не обезьяна, а самый обыкновенный эргонец. Его грудь была косматая, волосы нечесанные, глаза презрительно сощурены.
Новая поза существа вызвала новый взрыв веселья. В животное полетели огрызки, а более бессовестные эргонцы и дети стали кидать в него камешками. Существо, однако, ловко отбрасывая камешки в сторону, быстро поедало пищу. Потом вдруг плюнуло в зрителей.
- Смейтесь, вы, несчастное стадо. Ревите, пищите, бейте себя по бедрам... Я - один, но я - прав. Прав, но один. И вы будете меня кормить, как кормите дооров - такова ваша судьба. Ха-ха-ха!
Оно повернулось спиной к зрителям. Очередной взрыв смеха заставил меня закрыть глаза. Когда я их открыл, то увидел табличку, прикрепленную к решетке. На табличке было написано (Юй Оа мне перевел): "Животное со всеми признаками примитива прошлого века.
Не просовывайте руки между прутьями решетки"... Странное существо опять сжалось в своем углу и больше не издало ни звука.
Я не знал, что и думать. Что это за фантастический зоопарк?
Может, какой-то особый эргонский цирк - со всеми этими зубчатыми стенами и стражей, охраняющей его, и сердитым неулыбающимся эргонцем в клетке? Или же я присутствовал на какой-то драматизации анекдота, чисто фелиситеанского, который я пойму лишь после того, как мне его объяснят? Или животные на Эргоне действительно обладают даром слова и имеют обманчивую внешность эргонцев? Почему бы и нет, в конце концов? Во Франции у меня было достаточно соотечественников, которые, наоборот, удивительно походили на жи.вотных и даже не сердились, когда их называли лисами, верблюдами, шакалами, гиенами, свиньями, обезьянами и т. д. Кроме того, я вспомнил, что ведь земные животные поддавались дрессировке, и, в свою очередь, необыкновенно точно изображали человеческие привычки и характеры. Был на моей Рю де ля Гер старый фокстерьер, оставшийся уже без зубов, но ужасно привязанный к своей фокстерьерке; когда уличные собаки собирались около нее, чтобы поухаживать, хорошо воспитанный фокстерьер не лаял и не бросался в бой, а только тихонечко скулил, ожидая, пока утихнут страсти. Однажды утром его хозяин мсье Дрюон нашел его в бочке с водой, которую привратник держал возле лестницы. Все спрашивали, что за злодей убил хорошую собаку, но мсье Дрюон был уверен, что собака утопилась добровольно, потому что сам мсье Дрюон имел привычку оставаться в спальне и плакать, когда его жена ночью, тайно уходила вниз спать с привратником. Единственным различием между Дрюоном и его фокстерьером было то, что сам он не утопился, а продолжал работать ментором в Институте поощрения брака и рождаемости... Бывали и более удивительные случаи. Однажды в цирке "Патриотическая лига" я наблюдал сеанс с дрессированным дельфином, плавающем в стеклянной ванне. Дельфин в совершенстве владел французским языком. Он поднимал голову над водой, рассказывая соленые анекдоты, а под конец заявлял, что более умного дельфина, чем он, не найдется в целом океане и что он единственный смог бы навести порядок в дельфийских делах: для этой цели ему нужны только несколько подводных лодок, снабженных гарпунами и крепкими рыбацкими сетями... После сеанса я спросил дрессировщика, как ему удалось достичь таких блестящих результатов. Он заявил, что это не стоило ему почти никаких усилий. Просто около ванны был установлен радиоприемник и дельфин каждый день слушал речи Президента.
Эти примеры заставили меня поверить и в животное происхождение существа, которое ругалось на эргонском языке.
Во второй клетке обитало существо, на вид очень грубое, но совершенно кроткое. Его взгляд выражал тихую печаль. (Эти существа не улыбались, что окончательно убедило меня, что они только внешне похожи на эргонцев, но ими не являются). Оно просто сидело на полу, отказываясь есть подброшенную пищу и монотонно повторяло, что сексаменю гастрономической декады ему не нравится, потому что не содержит в достаточном количестве белков. Из публики ему возражали, пытаясь его раздразнить, но оно только пожимало плечами: "Я готовил секса- и септаблюда и я знаю, что в них есть и чего нет. Я поставил об этом в известность Доорство". Последнее выражение больше всего смешило зрителей.
Мы перешли к третьей клетке. Здесь зрелище было куда более занимательное. Клетка была просторная, меблированная столиком и креслами. Имелось даже какое-то подобие камина, в котором горели натуральные поленья - совсем по-английски!.. Полукругом у камина сидели с трубками во рту несколько существ также совершенно голых, но они, судя по поведению, изображали джентльменов. Джентльмены были заняты обсуждением важного вопроса.
- Мы должны признать, что на последнем диспуте бросали мяч очень невнимательно, - говорило одно из существ-джентльменов. - Все мы по разу пропустили мяч и теперь совершенно заслуженно находимся здесь. Просто мы забыли о дырах в полу... Но думаю, если мы напишем коллективное прошение...
- Глупости! - воскликнул другой джентльмен. - Такое прошение само по себе уже является признаком тяжкой девиации, Вы, кажется, горите нетерпением полететь на Селену-2? Я - нет. Благодарю.
- Но, в таком случае, как мы могли бы выйти из этой клетки?
- Меня осенила идея, - вмешался третий джентльмен, пуская колечко дыма к потолку. - Очень просто. Нам нужно уменьшиться до размеров средней мыши, не больше, и пролезть между прутьями решетки. Уменьшение роста будет выгодно нам и в другом отношении: мы не будем мешать движению на улицах и никого не будем раздражать - ни дооров, ни охахохов. Будем мельтешить в ногах у населения и все.
- Нет, - сказал четвертый, вытягиваясь поудобнее в кресле. - Я настаиваю на своем предложении стать невидимыми. Это - единственный способ выбраться отсюда и одновременно избежать забот коричневого Доорства.
- Гм, да, - задумчиво отозвался первый. - А может, нам уменьшиться до размеров мыши и стать невидимыми одновременно? Представьте себе, какие просторы раскрылись бы перед нами. Ах какие просторы!