Маккэнн, не сводя глаз с экрана, угрюмо сказал:
— Это их нисколько не смутило. Они собираются применить против нас огнеметы. Лучше закрыть дверь!
— Стойте!
Маккэнн сглотнул слюну.
— Но нас же здесь живьем зажарят!
Гроувнор покачал головой.
— Я же говорил вам — часть моих приготовлений была рассчитана и на применение огня. Получив новую порцию электроэнергии, все металлические конструкции вокруг будут стараться сохранить равновесие… Впрочем, смотрите.
Передвижной огнемет побелел. Маккэнн тихо выругался:
— Черт! Да это же иней! Как…
Полы и стены в коридоре постепенно покрывались льдом. Огнемет поблескивал в своей ледяной шубе, а холодный воздух уже пробрался сквозь открытые двери. Маккэнн вздрогнул:
— Температура… — пробормотал он. — Более низкий уровень.
Гроувнор поднялся.
— Самое время им отправляться по местам, я не хочу, чтобы с ними что-то случилось.
Он направился к устройству, что стояло у стены в аудитории, и опустился в кресло перед его компактной клавиатурой. Клавиши были разноцветными. Их было по двадцать пять в каждом из двадцати пяти рядов.
Маккэнн подошел поближе и рассматривал прибор.
— Что это? — спросил он, — Не помню, чтобы я видел нечто подобное.
Быстрыми, едва заметными и будто небрежными движениями Гроувнор пробежал по семи клавишам, потом слегка коснулся главного рубильника. Полилась чистая, нежная музыка. Звуки какое-то время дрожали в воздухе после того, как основная нота уже отзвучала.
— Какие ассоциации они у вас вызвали? — Гроувнор вскинул взгляд на Маккэнна.
Тот ответил не сразу, на лице его появилось странное выражение.
— Перед моими глазами возник играющий в церкви орган. Потом картина резко сменилась, и я очутился на политическом митинге, где кандидат использовал быструю, стимулирующую музыку и каждый чувствовал себя счастливым, — он вдруг остановился и озабоченно спросил: — Так вот как вы собирались победить на выборах?
— Это лишь один из методов.
Маккэнн насторожился.
— Господи, какая же жуткая сила у вас в руках!
— На меня она не действует.
— Но вы контролируете ее. Вы же можете управлять всей человеческой расой.
— Дитя, начиная ходить, уже подготовлено к этому. Почему бы не проводить повсеместно такую подготовку путем гипноза, используя пищеварение, химические реакции? Это было возможно уже столетия назад и предохранило бы человека от множества болезней, от сердечных заболеваний и от катастроф, которые возникают из-за неумения использовать в полной мере собственные плоть и разум.
Маккэнн снова заинтересовался установкой с клавиатурой.
— Как он работает?
— Это набор электропроводящих кристаллов. Электричество способно изменять кристаллические решетки. Закладывая определенный образец, мы имитируем ультразвуковые вибрации, которые, минуя ухо, воздействуют прямо на мозг. Играя на этом инструменте, я создаю нужный мне эмоциональный настрой, слишком сильный для того, чтобы неподготовленный человек мог ему сопротивляться.
Маккэнн, побледнев, вернулся на свое место в другой комнате.
— Вы меня напугали, — тихо сказал он. — Уж простите, но я считаю это неэтичным. И ничего тут не могу с собой поделать.
Гроувнор посмотрел на него, потом наклонился, что-то подрегулировал в инструменте и нажал кнопку. На этот раз звук был печальнее, лиричнее. Какое-то бесконечное дрожание билось в воздухе вокруг них, хотя сам звук давно затих.
— А что вы чувствовали сейчас? — спросил Гроувнор.
— Я подумал о маме. У меня возникло страстное желание вернуться домой. Я захотел…
— Это слишком опасно, — нахмурился Гроувнор. — Если я усилю это внушение, люди могут сильно пострадать от очень глубокого потрясения. — Он еще раз что-то перенастроил. — А если так?
Он стремительно включил новую мелодию. Раздался звук, похожий на колокольный, он становился все приятнее и мягче.
— Я был ребенком, — сказал Маккэнн, — и укладывался спать. Да, но я не хочу спать!
Казалось, он не заметил, как вернулся в настоящее время. Он невольно зевнул.
Открыв ящик стола, Гроувнор достал два пластиковых шлема. Один из них он протянул геологу.
— Наденьте на всякий случай.
Другой шлем он надел сам. Маккэнн с ворчанием натягивал шлем.
— Похоже, из меня не получился Маккиавелли. Ведь весь этот спектакль вы устроили, чтобы определенным образом воздействовать на чувства людей.
Гроувнор, возившийся над установкой, ответил не сразу:
— Люди делят свои поступки на этичные и неэтичные в зависимости от ассоциаций, возникающих в данный момент в их сознании, или рассматривая проблему в перспективе. Это не значит, что этические системы не заслуживают всяческого уважения. Сам я склоняюсь к тому, что этическим мерилом может быть то, что приносит пользу подавляющему большинству при условии, что это не сопряжено с каким-либо унижением или ограничением прав индивидов, которые не смогли к этому приспособиться. Общество должно научиться спасать больных и учить невежественных, — теперь он был полон решимости и продолжал: — Заметьте, я никогда ранее не использовал этот инструмент, исключая случай, когда Кент захватил мой отдел. Но сейчас я намерен его использовать. С самого начала нашей экспедиции я мог воздействовать на людей, но я этим не занимался. Почему? Потому что Некзиалистский центр имеет свой этический кодекс с разными градациями. Я могу нарушать некоторые условия, но с огромными сложностями.