— Мы не смогли прочесть в её мозге ни одного образа, — реаниматор покрутил головой. — Её мозг не только пуст, но и мёртв. Когда её доставили в Центр, её внутренние системы жизнеобеспечения не работали уже очень долго. Мы реанимировали их, но я уже сказал: ни одного образа из её мозга прочесть не удалось.
— Почему вы не реанимировали её из матрицы? — с явным злом в голосе произнёс Ан-Менсоро.
— Её мозг умер. Он не воспринимает информацию, — с удивлением в голосе произнёс реаниматор, будто разговаривающий с ним геор не понимал состояние георы.
Развернувшись, Ан-Менсоро вышел в коридор и достав коммуникатор, поводил по нему пальцем и перед ним тут же вспыхнула голограмма с отображением в ней Рафаэля Фарес.
— Я прошу синтезировать для Хе-Физы новое тело георы и загрузить в него её последнюю матрицу, — произнёс Ан-Менсоро.
— Это невозможно, — Рафаэль Фарес в голограмме покрутил головой.
— Вы обещали, — процедил Ан-Менсоро.
— Мы обещали загрузить в неё её последнюю матрицу, которая была записана перед её экспедицией в Систему шесть. Но как мне только что доложил директор Медицинского Центра космофлота: её мозг умер, а в мёртвый мозг никакую информацию вложить невозможно. Клонирование в цивилизации запрещено и потому выражаю тебе искреннее соболезнование, — Рафаэль Фарес кивнул головой.
— Я прошу сделать это в виде исключения.
— Это невозможно, Рафаэль Фарес в голограмме покрутил головой. — Закон одинаков для всех и он запрещает клонирование кого бы то ни было.
Голограмма погасла. Опустив руку с коммуникатором, Ан-Менсоро повернул голову в сторону стоявшего рядом реаниматора.
— Что с ней будет? — поинтересовался он.
— Её тело утилизируют, согласно правил утилизации тел георов, — ответил реаниматор.
— Ведь существуют же места захоронений, — возмутился Ан-Менсоро. — Я хочу поставить на месте её захоронения памятник. Я знаю о такой традиции землян.
— Георы утилизируются. Таков закон. Её тело человека уже находится в месте захоронений. Где…, — реаниматор покрутил головой. — Вы можете получить прах георы и захоронить его сами на разрешённой территории планеты, или же его захоронит специальная служба стандартным способом. При желании, вы можете получить адрес захоронения, чтобы посещать место захоронения праха георы.
Выслушав реаниматора с досадой на лице, Ан-Менсоро вдруг увидел, что тот держит в руке какой-то прямоугольный предмет, напоминающий карту памяти, на которой хранится информационное поле мозга человека.
— Это её? — Ан-Менсоро повёл подбородком в сторону карты памяти.
— Да! — приподняв карту памяти, реаниматор кивнул головой.
Ан-Менсоро шагнул к реаниматору и резким движением вырвал карту памяти из его рук и повернул голову в сторону адмирала.
— Погрузишь тело георы в анабиозную камеру и доставишь на «Траст». Немедленно! — процедил он последнее слово.
— Но…
— Не-мед-лен-но! — по слогам повторил Ан-Менсоро. — Я приказываю!
Развернувшись и опустив голову, он медленно побрёл по коридору, сам не зная куда.
Едва он вышел из здания Медицинского Центра, как нудный писк заставил его вытащить коммуникатор из кармана — перед ним тут же вспыхнула голограмма с отображением Председателя Де-Хихе.
— Мне доложил адмирал Воронов, что ты намерен взять геору и её карту памяти с собой на восьмую станцию? — явно недовольным голосом заговорил Де-Хихе. — Ты уже не веришь специалистам Центра? Что ты задумал? Решил сам её воскресить? Имей ввиду: клонирование в цивилизации строжайше запрещено.
— Я знаю, господин Председатель, — Ан-Менсоро вытянул губы в широкой усмешке. — Я прошу лишь об одном: доставьте её в анабиозной камере на «Траст». Обещаю: никакой угрозы для цивилизации я не нанесу.
— Ну-ну! — голограмма с отображением Де-Хихе погасла.
Ан-Менсоро ещё несколько раз ткнул в коммуникатор и вызвал воздушное такси, так как чувствовал себя каким-то опустошённым и навряд ли бы смог левитацией добраться до своего дома.
***
Отведённые ему для отдыха двое суток Ан-Менсоро провёл в своей квартире, сидя в кресле, напротив того кресла, в котором когда-то сидела Хе-Физа, в котором он её нашёл в своей квартире, уставившись в это кресло невидящим взглядом, не выпуская из рук её карту памяти, будто боясь, что если выпустит её из рук, то тут же потеряет, как и саму Хе-Физу. Никаких мыслей у него не было, кроме одной, как ему жить дальше?
Он, пожалуй, не мог бы сказать, любил он Хе-Физу той любовью, которая есть у людей или это было нечто, возникшее у него помимо его сознания геора, что-то непонятное, неосязаемое, неощущаемое, будто какое-то неизвестное ему поле, которое невидимой вуалью соединяло его с георой. Он не мог сказать, что постоянно думал о ней или всегда стремился её увидеть, как описывается состояние любви. Нет! Этого не было. Ему было достаточно лишь подспудно знать, что она где-то есть, живая и невредимая. Он лишь периодически вспоминал о ней, когда оказывался на Норе или же кто-то напоминал ему о ней. И лишь тогда у него возникало желание увидеть её, увидеть её улыбку, её, будто, искрящийся взгляд. Была ли это любовь или нечто другое, он навряд ли бы мог сказать, так как до Хе-Физы ни к одной из женщин, будь она человеком или георой, ничего подобного у него не возникало. И теперь, он опять остался один. Но если до знакомства с Хе-Физой одиночество было его естественным состоянием, то теперь оно становилось для него чем-то, вроде кары, за все негативные поступки, которые он совершил в своей уже долгой жизни: за не совсем внимательное отношение к родителям; за свою достаточную отчуждённость от общества, что у него даже не было друзей; наконец; за своё не должное внимание к Хе-Физе, о которой он порой забывал и не отвечал ей должным вниманием, хотя, как он понял лишь сейчас, она искренне стремилась к нему, а у него практически, никогда не находилось для неё достаточного времени. И теперь, пустота, будто он оказался в абсолютно чёрном, безмолвном пространстве.