Так закончил свою повесть ликующий Тимбрио, и счастливая ее развязка вызвала всеобщее ликование, Силерьо же в неописуемом восторге снова бросился к нему на шею, а затем, — снедаемый желаньем узнать, кто сия особа, которая из-за него лишилась покоя, — извинившись перед пастухами, отозвал Тимбрио в сторону, и тот ему сообщил, что прекрасная Бланка, сестра Нисиды, давно уже любит его больше жизни.
Наутро кавальеро, дамы и пастухи, пребывавшие на верху блаженства, отправились в деревню; с ними, уже в ином одеянии и в ином расположении духа, шел и Силерьо, из отшельника превратившийся в веселого жениха, ибо он уже обручился с прекрасною Бланкой на радость и себе, и ей, и добрым друзьям своим Тимбрио и Нисиде, склонявшим его на этот брак, и тем положил конец своим горестям, душа же его, истерзанная бесплодной мечтою о Нисиде, обрела наконец мир и покой. Дорóгой Тирсис попросил Тимбрио спеть тот сонет, который ему накануне не дал докончить Силерьо, и Тимбрио, сдавшись на уговоры, нежным и чудесным своим голосом запел:
Моя надежда так несокрушима,Что всем ветрам дает она отпорИ пребывает, им наперекор,Всегда тверда, светла, невозмутима.
Свою любовь святыней нерушимойСчитаю я, ей изменить — позор.Мне легче погасить навек свой взор,Чем потерять доверие к любимой.
Влюбленный, в чьей груди все вновь и вновьСомненьями пятнается любовь,Ее святого мира недостоин.
Мне Сцилла и Харибда не страшны.Любви, равно как прихотям волны,Подставлю грудь, уверен и спокоен.
Самый этот сонет и прелестное его исполнение так понравились всем пастухам, что они стали умолять Тимбрио еще что-нибудь спеть, но тот попросил своего друга Силерьо, неизменно приходившего к нему на помощь в более опасных случаях, выручить его и на этот раз. Не мог отказать своему другу Силерьо и, весь сияя от счастья, запел:
От грозных волн соизволеньем богаНа берег спасся я, и предо мной —Уединенной пристани покой;Стою, дивясь, у твердого порога.
Свой парус может опустить тревога,Челн — отдохнуть, обет исполнить свой —Тот, кто его, от страха чуть живой,Не раз под грохот бурь шептал дорогой.
Целую землю, к небу возношуБлагодаренье за удел счастливыйИ с радостной готовностью спешу,
Исполненный горячего порыва,Усталой головой склониться вновьПод иго нежное твое, любовь.
Кончив петь, Силерьо предложил Нисиде огласить своим пеньем поля, и та, взглядом попросив позволения у своего любимого Тимбрио, после того, как он взглядом же ответил ей утвердительно, с очаровательнейшею приятностью начала петь этот сонет:
Нет, я нисколько с теми не согласна,Кто утверждает, что любовь даетОтрад безмерно меньше, чем тягот,Что от нее блаженства ждем напрасно.
Мне ведомо, что значит быть несчастной,Мне ведом также к счастью поворот,И я скажу: тяготы все не в счетПред днем, исполненным отрады ясной.
Ни вызванная вестью роковойБорьба меж смертью горькою и мной,Ни дни неволи под пиратской властью
Мой дух не в силах были так сломить,Чтоб нынче не могла я вновь ожитьИ бесконечно ликовать от счастья.
Исполнив просьбу Силерьо, Нисида объявила, что теперь очередь Бланки, и та, не заставив себя долго упрашивать, столь же очаровательно спела этот сонет:
То жег мне сердце ярый пламень, точноОно в ливийский попадало зной,То страх сжимал его своей рукой,Подобный хладу Скифии полночной.
Я вечным счесть могла б сей круг порочный,Но дух всегда поддерживала мой,Мне обещая сладостный покой,Надежда милая, оплот мой прочный.
Зимы простыл и след, ушла она,И хоть огонь пылает, как и прежде,Явилась долгожданная весна.
И мне за то, что я в своей надеждеБыла неколебима и тверда,Дано вкусить от сладкого плода.
К читателю
Если, любознательный читатель, ты случайно окажешься поэтом и в твои (хотя бы и грешные) руки попадет мое Путешествие и если ты обнаружишь, что тебя назвали и упомянули в числе хороших поэтов, то за эту честь воздай хвалу Аполлону[20]; если же не обнаружишь, все равно воздай ему хвалу. И да хранит тебя господь.
Какой-то перуджиец Капорали[21], —Таких в Элладе за высокий ум,А в Риме за отвагу почитали, — Решился раз, надменных полон дум,Уйти в тот край, где обитают боги,И средь камен[22] забыть столичный шум. Храбрец пустился на Парнас[23]. В дорогеОн мула престарелого купил,Развалину, хромую на все ноги. Был оный мул в кости широк, но хил.От худобы с могильной тенью схожий,Он тяжестей давно уж не возил
И обладал такою жесткой кожей,Что хоть сдери да набивай на щит.А норовом — умилосердись, боже!
Весна ль сияет, вьюга ли свистит,Мул, не споткнувшись, не пройдет и шагу.На той скотине храбрый наш пиит
Отправился к Парнасу, и бродягуБлиз вод кастальских[24] встретил АполлонИ наградил улыбкой за отвагу. Когда ж домой вернулся нищим онИ всем, что видел, с миром поделился,Он сразу был молвой превознесен.
Увы! Я сладкоустом не родился!Чтоб изощрить мой грубый, тяжкий слог,Я на веку немало потрудился,
Но стать поэтом не сподобил бог.Я рвался духом на Олимп священный,Где плещет Аганиппы светлый ток[25], Где, влагой насладясь благословенной,Обрел бы красноречье мой язык —Пусть не для песен музы вдохновенной,
вернутьсяАполлон — бог искусства, покровитель муз.
вернутьсяПеруджиец Капорали. — Чезаре Капорали, родом из Перуджии, второстепенный итальянский поэт (1531—1601), опубликовал в 1582 году шуточную поэму «Путешествие на Парнас».
вернутьсяПарнас — гора в Греции; согласно мифологии, местопребывание Аполлона и муз.
вернутьсяБлиз вод Кастальских… — Кастальский ключ — источник на Парнасе, посвященный Аполлону и музам.
вернуться…Аганиппы светлый ток — источник в Греции, который возник будто бы от удара копыта Пегаса. Пившие из него исполнялись поэтического вдохновения.