Шаровман иногда занимался выпиливанием. Он отложит фотки в ящик, возьмет пилу. В окно тогда заглянула к нему девица, но окно было сальное. Затем слышали стук…
– Но вот здесь вы ошибаетесь. Стук слышали потому, что постучали в двери соседнего дома. Никакого отношения этот стук к Шаровману не имел.
– Имел. Было ясно, кто стучал. А потому, как нес Шаровман бревно, значит, он и стучал. Дело не в этом.
Когда стучал Шаровман по бревну, дело, оказалось, было к вечеру...
– Это не тогда, когда пошел снег?
– Не перебивайте. Нет, не тогда. Это произошло тогда, когда в вечерней газете точно было сказано, что Шестнкос Валундр (червонный король «моно») пал после обеда или, говоря нашим языком, оступился во временной провал Хвита Хавота, и случилось такое несчастье от вспашки мыслей в голове самого Роту. Пал он тогда низко, и был у него после этого разговор с нами всеми. Кто он такой – Шестикос Валундр? Всем известно. Именно к нему и принес Шаровман свою новость. Первому. «Нос большой» – сказал Валундр, и затаился в галошницу (видно увидал последствия).
Тогда в темную ночь, как только появились слухи о том, что речь зашла о «бревне», а дальше появилось «нос», из одной книги в шкафу Нармодана Отота выбежал персонаж. Он был известен. Затем из другой книги, в другом шкапу, выбежало похожее, и начало картавить. Первым был – пекарь, второй – картавый, везде говорил «всеравно». Выбежала посмотреть и Машмотита, оставив хозяина и отчима сидеть в одиночестве, – «похож – не похож». Посмотреть. И оказалось так, что, вовсе не девица посмотрела тогда в окно Шаровману.
Я почему подробно говорю? Потому, что здесь Роту нужен был, но его не было. А без его головы никакая другая мысль здесь не разобралась бы. И, потому, никому не известно: «какое может быть дело, и почему, например, расписание для всех? Что выражает этим именно саму мысль Роту: «источник каждого дела в траншее, которая поперек, и каждый «кожаный» или «простой» здесь вправе только догадываться».
Итак, они сидели за столом и говорили между собой – Лифоп Камушкин и Сервинт Попран. Был тогда ветер. Ветер смешался и понес в нашу уже часть города эту новость. «Ах, вот оно как!» – кричал Рипупс Мадитон – извеснный сплетник. «Ай, да «секретники», «двуночники», то есть. Тогда, что такое «секретники», никто не понял. Даже не подумали – я вам говорю, – что Систупка Пупека была здесь соучастницей. У Систупки Пупеки есть потрясающий «ободок» – от мыска ботинка прямо к нашим поклонениям – молодая девица... И пошел перебор!
– Словей Сичун что ли с дерева сказал вам о таких новостях? О масштабах не подумали?
– Я о масштабах подумал. А вы не кричите – хватит кричать. Вспомните того незнакомца! Он знаток дела постройки. У него спросите! А Шаровман его превзошел – железная подошва. Незнакомец пришел тогда в город, и, не назвав своего имени, жил десять лет и исчез неизвестно куда. Явная промашка со стороны администрации и, в частности, нашего билетера.
– Какого такого билетера? Пиатоцу Цимуцу што ли? Так ему вокзал не построили, он и ушел. Теперь кто куда!
– Я опять уверяю вас, что не лгу. Его из поезда видели. Шел мимо зала заседаний, обминал Маципуцу Цуцинаки – брата …. за плечо. Затем одна связь, как сказал Роту – «один «гвоздь» – пошел в одну сторону, другой – в другую. И потому-то у Цуцинаки одна нога пошла в один угол, а другая за угол. А до этого их видели на ипподроме, и только уже затем – исчез.
Между тем район «пролегающий» строили долго. Роту задумался тогда, как назвать? Взял слово «туз» и прибавил к нему связь «чаша» и получилась – «Малая Кацуская», потому, как ново и хорошо (или потому, что был влюблен в Кацускую). Но, после переименовал в Вишневскую. Улица та, как раз и выходила навстречу дому Вишневских.
– Это не та ли улица, которая выходила на старую улицу Вишневскую, которая теперь называется 35 Старая?
– Нет – совсем не та! Жена Шаровмана, как все знали, всегда, в таких случаях, брала паузу в час времени (которое обозначено временем равновесия или «запаха ваксы» равное Пи = 2 Х умножить (просто) на 5), и потому у неѐ эта пауза оказывалась именно тогда, когда Шаровман пилил.
– Вы путаете...
– Может быть. Но я не спорю, и вы не спорьте, что все-таки без Кацуской не обошлось и здесь. Она разоткровенничалась с женой Шаровмана, и пошло-поехало. Об этом знал сам Шаровман, об этом знал и Лифоп Камушкин, который сказал о том Сервинту Попрану, тот Машмотите видно тоже сказал, а если знала Кацуская, то знал и Роту. Конечно Олон Попарог «хороший» закатывал бал своими заседаниями в педсовете и был физкультпривет известный в городе и уважаемый человек, но даже видимо и он – знал. Но улица шла именно в сторону причала, где у них произошло «пошло-поехало». И тогда, когда произошло у причала, об этом вполне мог догадаться и сам Шаровман. Потому – не до топора было. Таинственная история. Даже нельзя сказать – был, не был. Но скорее всего – был.
Пришел, значит, Шаровман в гости к Шестикосу Валундру, принес, и прямо с пилой.
– Пилу то он зачем взял?
– Не знаю. Роту после говорил, что исчезновение мыслей происходит, в основном, и от «пил» и от «не правильной разметки». И потому, наверное, они ничего отпиливать не стали. (Шаровман потому и принес к Шестикосу «это» потому, что у него не заладилось – оставлять, не оставлять – было жаль).
Тогда Лифоп Камушкин встал и произнес: «Ничего не понятно!» Потом сел и задумался. Дочь вышла из комнаты и поздоровалась с Сервинтом Попраном. «Здравствуйте», – сказала она...
– Постойте! Вот оно как?! И после вы говорите, что никто ничего не знал в начале! Ха… Да, если знала Кацуская и сказала подчерице Сервинта Попрана Машмотите, то сама Машмотита сказала отчиму, и сам Сервинт Попран об этом знал уже до того, как пришел в гости к Лифопу Камушкину! Не правда ли?
– Никто не спорит, что «знал». Важно, что Сметанный день вовсе не тогда должен начинаться. Потому никто даже не подумал, что поезд был остановлен (доказательство – машинист). Значит, в городе были посторонние.
– Ах, вот вы о чем! Изумительно! Вот так номер!
– А вы как думали! Конечно! Представьте себе – у вас мысль-дорога, и вдруг она простым образом соединяется, мечется, выпиливается! Или вот – Маровый Спуск – кто не катался на одной ноге?
– Я теперь понял. Потрясающе! Значит Шаровман осмелился?!
– Ну да. Именно это и хочу донести в вашу голову. Разуйтесь. Присмотритесь. Нос только длинный, а все остальное!..
Машмотита после говорила своему брату Шамотиту, чтоб тот оформил чрево в записях официально, после такого происшествия. Тот (было дело) однажды решил – был у него аппендикс с подошвой – вырезать его из внутренности сапога без согласия Роту. Роту сказал: «НЕЧЕГО». А Вузу Потемана вспомните. Он хотел стать пластмассовой ручкой от двери вагона. Ему сказали: «СПИ». А медовый месяц у Жармицы Зоо кончился, как вы должны знать, с наступлением лета. Вот так! Хотела стать «судьбой», а кто-то сказал «чисть справа налево», и Роту ее переименовал! И теперь она как «махровое полотенце» или как «шлепанец».
– Ну, и чем же закончился разговор? Что решили?
– Не знаю. Откуда мне знать. Но я знаю, что видели, как пилил Шаровман долго. «Оно» ходило затем «везде», – деревянное и с носом. Из поезда тоже видели.