Поскольку, однако, эти противоречия не могут не поразить всякого читателя Библии, служители церкви мудро рассудили, что было бы хорошо не дать слишком любопытным верующим рыться в книге, заключающей вещи, способные ввести в соблазн и возмутить всех тех, кого вера не успела достаточно ослепить. Они поэтому разрешили читать эту книгу только священникам, заинтересованным в том, чтобы ничего в ней не видеть, кроме возвышенного и достойного, или же христианам, утвердившимся в своей вере и давно уже предрасположенным видеть в Библии только поучительное. Таким образом, рядовых верующих, вера коих недостаточно крепка, чтобы переварить излагаемые в "священных" книгах преступления, римская церковь благоразумно лишила права читать книгу, хоть и боговдохновенную, но способную повредить вере. Таким образом, наши богословы возводят на бога обвинение, что он открылся людям лишь для того, чтобы поставить им ловушку, чтобы большинство верующих сами не познали тех вещей, которым он хотел их научить. Сколь ни нелепым должен казаться такой образ действий, он, очевидно, является результатом весьма тонкой политики. Вожди христиан поняли, что проверка их документов может бесконечно повредить тому божественному учению, на котором основано их могущество. Они боялись, чтобы разум не восстал и не возмутился против их откровений. Они боялись пробуждения здравого смысла, который вере не всегда удается изгнать совершенно из умов людей. Они боялись, чтобы человеческое сердце не ужаснулось порою перед догмами, сказками, противоречиями и особенно перед образцами святости, какие показывает Библия.
Благодаря этой мудрой политике служители христианской религии остались исключительными обладателями и единственными хранителями божественных законов. Они объясняли их по-своему, сумели сами создать себе права, стали распорядителями страстей человеческих, получили исключительную привилегию просвещать невежественные и легковерные в своей простоте народы, которые они заблаговременно приучили верить, что церковь, то есть сословие духовенства, непогрешима, получает постоянно внушения от бога и не способна обмануть доверяющихся ей.
Нравственность в христианстве, поскольку она основана единственно на писании, толкователем которого является церковь, целиком отдана на волю священников, святых, вдохновенных. В этой нравственности нет ничего устойчивого. Если иногда она предписывает добро и якобы ведет людей к добродетели, то чаще всего она делает их слепыми и злыми. Под видом защиты дела всемогущего она непрестанно твердит верующим, что "лучше повиноваться богу, чем людям". Эти благочестивые безумцы не видят, что, согласно их же правилам, божество не может предписывать преступления, что истинной морали не свойственно меняться, что священники, открывшие способ отожествить себя с богом, обладают изменчивой нравственностью, приспособленной к их собственным интересам. В своем ослеплении христиане не замечают, что поступки, о которых сообщают их "священные" книги, деяния, совершенные святыми, одобренные служителями религии, предложенные христианам в качестве образцов, обычно оскорбительны для бога, недостойны совершенного существа и либо губительны, либо бесполезны для всего рода человеческого.
Поэтому, когда мы захотим найти норму для нашего поведения, не станем искать ее в мнимых откровениях, содержащихся в писаниях, которые христианство почитает как божественные, не будем искать ее ни в Библии, ни в легендах о святых; не будем искать в христианской морали, меняющейся сообразно с интересами священников, каких-либо предписаний, способных регулировать наше поведение по отношению к самим себе и к себе подобным.
Будем черпать свою мораль в природе, в разуме. Они покажут нам отношения, необходимо существующие между чувствующими, рассуждающими, разумными существами. Они нам покажут, в чем состоят наши обязанности по отношению к другим и к самим себе. Они нам докажут, что, какова бы ни была наша будущая судьба, но если мы хотим быть приятны божеству и жить в соответствии с приписываемыми ему целями, мы должны по мере сил наших трудиться для блага нашего рода, а также и для своего собственного счастья и самосохранения. Не желая проникнуть мыслью в неведомое будущее, будем справедливы, человечны, благодетельны; будем снисходительны к недостаткам и заблуждениям себе подобных; постараемся просветить себя самих, чтобы стать лучше; будем подавлять страсти, увлечение коими могло бы нам повредить; будем искать законных наслаждений и откажемся от тех, которые даются ценою ущерба для общества и для нас самих.
Следуя этой морали, мы будем счастливы и довольны в этом мире, приятны своим согражданам и никогда не будем неугодны богу, который, если считать его источником справедливости и доброты, не способен наказать в ином мире тех, кто старался подражать приписываемым ему совершенствам.
Предоставим поэтому святошам их неразумную веру и их опасную покорность воле священников. Оставим благочестивым сумасшедшим их покаяния, их добровольные мучения, их бесплодные размышления, их мрачную меланхолию. Оставим пылким ревнителям религии их злобу, ненависть, дух угнетения, бешеный фанатизм. Оставим святым и кичливым богословам их бессмысленные споры, диспуты, упрямство, непокорство. Будем следовать только разуму и добродетели. Они покажут нам, что ни боги, ни люди не вправе заставить нас нарушать неизменные правила человечности, справедливости и мира, рвать под каким бы то ни было предлогом нерасторжимые узы, соединяющие на земле людей друг с другом. Богословам, восхваляющим заслуги своих святых или старающимся при помощи разрушающих всякую нравственность софизмов оправдать своих героев за их явные преступления, скажем словами пророка: "Горе вам, которые называют зло добром и добро злом". Исаия. 5, 20. Горе тем, кто имеет слабость верить вам, прибавим мы.
* ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. *
СВЯТЫЕ, ЗАИМСТВОВАННЫЕ ИЗ ИУДАИЗМА И ВЕТХОГО ЗАВЕТА.
глава первая.
СВЯТОСТЬ МОИСЕЯ И ВЕТХОЗАВЕТНЫХ ПАТРИАРХОВ АВРААМ ИАКОВ, ИОСИФ.
Христианская религия, по ее собственному признанию, основана на религии евреев, основоположником которой считается Моисей. Поэтому христиане, в согласии с евреями, рассматривают этого человека как посланника божьего, как боговдохновенного святого. Утверждают, что приписываемые ему произведения продиктованы самим богом. Однако некоторые критики осмелились усомниться в том, что Моисей действительно автор Пятикнижия, то есть первых пяти книг Библии. Свои сомнения они основывают на том, что в этих книгах упоминаются города, еще не существовавшие в эпоху Моисея. Там рассказывается о царях задолго до того, как у евреев они появились. Наконец, в этих книгах говорится о смерти и погребении самого Моисея.
На этом основании некоторые ученые, у которых, по-видимому, не хватало достаточной дозы веры, нашли, что вовсе не видно, чтобы Моисей был автором приписываемых ему книг. Они утверждали, что произведения, приписываемые Моисею, написаны разными людьми в разное время. Однако верующие, привыкшие набожно закрывать глаза на неудобные для религии спорные вопросы, упорно продолжают рассматривать Моисея как действительного автора Пятикнижия и уверяют, что оно не содержит ничего такого, что не было бы внушено ему богом.
Но допустим, что Моисей действительно автор приписываемых ему пяти книг Библии. Так как для христианской религии очень важно подтверждать божественность писаний, на которые опирается и последующая миссия Иисуса Христа, рассмотрим вкратце, в какой степени можно доверять Моисею. Эта проверка даст возможность судить о том, как мы вообще должны оценивать всех прочих религиозных героев Ветхого и Нового завета и даже авторитет самой церкви, которая, как известно, объявляет себя богом установленной.
Если мы спросим, каким образом можно удостовериться в боговдохновенности Моисея, нам сейчас же укажут на множество чудес, которыми бог якобы доказал божественность миссии этого "законодателя". А если мы спросим, чем же засвидетельствованы эти чудеса, нам ответят, что сам Моисей свидетельствует, будто "он видел бога лицом к лицу", общался с ним, "как с другом", принял закон из собственных рук бога, действовал всегда по его точным приказаниям. Словом, сам Моисей сообщает, будто он совершал чудеса, доказывающие его боговдохновенность.