Кстати, похожий прием использовал легендарный танцовщик Михаил Барышников. Лет восемь назад я видел в Риге его моноспектакль «Письмо к человеку» по дневникам другого легендарного танцовщика Вацлава Нижинского. Сыграть Нижинского Барышникову предлагали давно, в том числе такие великие режиссеры, как Франко Дзеффирелли и Ингмар Бергман. Но только сейчас он оказался готов к этой встрече и сам обратился к знаменитому режиссеру-авангардисту Роберту Уилсону, с которым ранее уже сделал спектакль по повести Даниила Хармса «Старуха».
Спектакль «Письмо к человеку» произвел на меня сильное впечатление.
Барышников читает текст дневников Нижинского плюс звучит фонограмма с еще несколькими голосами. Энергия на сцене по большей части темная, мрачная. Герой живет в своем искаженном мире. Что это — сон или реальность? Живой персонаж или кукла-марионетка? Дневники Нижинского — это записки из сумасшедшего дома. Исповедь, поразительная по степени обнажения и балансирующая между реальностью и галлюцинацией. Барышников-Нижинский словно пытается сорвать с себя маску, скрывающую под толстым слоем грима истинное лицо, и в то же время прячется за ней от этого мира и людей, разрушающих его душу. Михаил Барышников великолепно владеет высоким искусством клоунады в стиле Чарли Чаплина, когда сердце ранено насквозь и кровоточит, а на лице грустная улыбка отчаяния.
В этом надломленном сознании уже нет просвета, мир тотально враждебен. Но остается танец. Как спасительная соломинка. Только в нем — коротком, стремительном, ускользающем — герой на несколько мгновений освобождается от маниакальных преследований и становится чистым, непорочным, парящим над суетой.
Танец Барышникова начинается внезапно и так же внезапно обрывается, как бы дразня зрителей, которые с наслаждением ловят каждый жест артиста и ждут продолжения. За считаные секунды Барышников вспоминает в танце коронные партии Нижинского: романтические пируэты Призрака розы, трагические изломы Петрушки, величественные па древнегреческого Фавна. Пластика столь выразительна и восхитительна, как будто на сцене тот самый молодой Барышников. Дальше он вновь переходит на драму, и к танцу уже больше не возвращается. Так в причудливой форме спектакля сплелись воедино два гения — Вацлав Нижинский и Михаил Барышников…
После спектакля я познакомился с Михаилом Барышниковым. Тихий, какой-то приглушенный, с полуулыбкой, он совсем не похож на небожителя. Я спросил, сколько времени шли репетиции:
— Шесть-семь недель, с перерывом на другие спектакли, в которых я играю.
Говорил он очень сдержанно и спокойно.
Михаил Барышников и Вадим Верник после спектакля «Письмо к человеку». Рига. 2017 год.
Но вернемся в Московский Художественный театр. Старейший фотохудожник Игорь Александров, главный летописец МХАТа на протяжении многих десятилетий, предоставил мне целую серию фотографий со спектакля «За зеркалом» и с репетиций, и я благодарен Игорю Абрамовичу и музею МХАТа за этот бесценнейший материал.
На одном из снимков — Вишневская и Ростропович в декорациях спектакля «За зеркалом». Галина Павловна в сценическом костюме, Мстислав Леопольдович в костюме-френче. Фотография сделана в день премьеры.
— А Ростропович приходил на репетиции? — спрашиваю Сергея Шнырева.
— Нет. Я видел его только на премьере. Галина Павловна познакомила нас после спектакля, в актерском фойе. «Вот, Слав, познакомься, это Сережа — мой Саша Ланской».
И Ростропович, глядя на меня, говорит:
«А вам лучше бы выбрать женщину помоложе».
Они постоянно шутили, с юмором и иронией относились друг к другу. Я это наблюдал на гастролях, Мстислав Леопольдович не раз ездил вместе с нами.
О репетициях и гастролях с участием Галины Вишневской вспоминает помощник режиссера Ольга Рослякова. Ольга Михайловна служит в Московском Художественном театре с 1978 года, она работала с Олегом Ефремовым, Олегом Табаковым и со многими легендарными актерами. «Дорогой Оленьке с любовью», — так надписала свою книгу, подаренную Росляковой, Галина Вишневская.
— Было какое-то волнение в среде моих коллег, помощников режиссера. По слухам, репетировать с Вишневской должно быть запредельно сложно, и вообще страшно с ней даже соприкасаться. «Ну держись!» — напутствовали меня в театре. На первую репетицию я шла, как на бой. Но вот появляется милая женщина, совсем из другого времени. На дворе — зима. Галина Павловна в белом пуховом платке, элегантно надетом на зимнюю шляпку. Платочек изящный, скромный. Как будто она сошла с экрана, из старых фильмов 1950-х.