– Почему? – еле-еле выдавил из себя парень.
– Почему что?
– Почему я.
– А ты разве ничего не понимаешь? О, милый, милый мальчик, – Морана провела острым ногтем по щеке Добрыни, оставляя кровавый след, – когда Первоотец создавал миры, он решил, что несколько, особо ценных и прекрасных, должны оставаться нетронутыми и чистыми. Он боялся, что некоторые из его детей захотят прибрать эти миры себе, как только тот уйдет на покой. Поэтому он спрятал их поукромнее, а охранять поручил Хранителям – созданиям, специально созданным из частиц его собственной плоти. Столько веков минуло с тех пор. Ты, видимо, совсем одурел от одиночества, раз напрочь забыл все. Но я тебе даже благодарна. Многие хранители давно покинули свои миры, отчего те быстро иссохли без должного ухода. Проку от них никакого. Но этот мир – просто жемчужина! – богиня громко рассмеялась. – Как долго я искала… Как долго я хотела… Как представлю сколько силы я смогу поглотить! Ах, в ногах появляется слабость, – она схватила парня за горло. – Хочешь мне что-то сказать? Ну же, говори, разрешаю.
– Ты безумна!
– Немного. Возможно. Ничего не могу с собой поделать. Но откинем ненужные разговоры. Отдай же мне свою душу! – Морана схватила лицо юноши своей бледной костлявой рукой и, притянув его к себе, жадно вонзилась в него губами.
Поцелуй богини причинял Добрыне боль. Она словно проникала внутрь него, расталкивала кости и плоть, делала все, лишь бы найти то, что так желала. Душу Хранителя. Поцелуй не длился долго. Морана с довольной ухмылкой отринула от юноши, вытягивая из него голубоватую искристую дымку. Отдав последние частицы своей души, тело юноши обмякло.
– Могла бы, повторила еще раз, – облизнувшись, простонала богиня. – Хотя, интересно какова на вкус душа райской птицы?
– Не смей прикасаться к ней! – огрызнулся Добрыня, собирая остатки своих сил.
– Да неужели? И почему же? О! – протянула она. – Не говори, что девчонка успела запасть тебе в душу! Ха! Так ведь это она меня сюда впустила. Лишь райским птицам дозволено посещать спрятанные миры. От остальных они надежно укрыты. Вот я и заключила с ней сделку – ее свобода взамен на мой пропуск сюда. Видишь ли, ей надоела жизнь в раю! Вот и захотела свободы. Ей было все равно на то, что я сделаю с этим миром, и тем более с его Хранителем.
– Мне все равно! Если думаешь, что так я отвернусь от нее, ты ошибаешься! – ответил ей Добрыня.
– Все равно? Хм, может тогда просто раздавить вас, как мелких вредителей?
Корни деревьев сжимали их все крепче. Дышать становилось все сложнее.
– Гамаюн, – Добрыня пытался дотянуться до девушки, схватить ее руку. – Прошу тебя, не причиняй ей боль, пожалуйста!
Девушка пыталась сделать то же самое.
– Посмотрите на себя, в шаге от неминуемой гибели пытаетесь держаться за руки? Спасти друг друга!? – голос Мораны скрипел от ярости. – Глупцы! Как же это омерзительно!
–Тебе этого никогда не понять! – ответил ей парень.
– Мне и не надо этого понимать, – Морана приблизилась к Добрыне и схватила его лицо холодными руками. – Скоро я поглощу этот мир, и стану сильнейшей богиней на всем белом свете! Все будут трепетать перед моим величием, а о вас никто и не вспомнит! Жалкого беспомощного Хранителя и маленькую бескрылую пташку!
– Тебе не понять этого, потому что тебя никогда не любили! – прорезался голос Гамаюн. – Ты всегда была отшельницей! Изгоем, приносящим лишь беды! Думаешь, сила что-то изменит? Да ничего она не изменит! Тебя никто не полюбит! Никогда!
– Не полюбит? Никогда… – ее голос затих.
Она отвернулась от них, словно утирая слезы.
– Никогда… – повторила Морана и корни деревьев отпустили парня и девушку.
Как только Добрыня оказался на земле, он сразу же бросился к Гамаюн.
– Да кому нужна эта ваша любовь! – взревела Морана и взмахнула своим серпом. Сильный поток воздуха откинул их назад. Девушка открыла глаза и увидела перед собой Добрыню. Он защищал ее своим телом. Морана повторяла это раз за разом, пока парень не упал на землю.
– Нет, Добрыня! – с болью в голосе прокричала девушка.
– Так даже лучше. Теперь и тебя никто не любит! – громко засмеялась Морана. – Прости, я оставлю тебя. У меня еще слишком много дел, – сказав, это она поднялась к небу и растворилась в черных тучах.
– Добрыня, очнись! Добрыня, – слезы текли по щекам Гамаюн, она плакала так сильно, как возможно никогда прежде. – Очнись!
Но парень не приходил в себя. Из уголка его рта тек густой ручеек крови. Он не дышал. Черные тучи, казалось, все сильнее опускали на землю, поглощая макушки вековых деревьев. Гамаюн сидела у мертвого Добрыни, и слезы продолжали падать ей на сжатые кулаки, лежащие на коленях. Ветер трепал ее волосы, а на голове осталось лишь одно металлическое крыло.