- Может пора на покой? Распродать все к чертям, и уехать на острова?
Раздался тихий стук, возвращая его к жизни, в которой Вагиф все еще занимал весомое место. Не оборачиваясь, бросил уверенное “Войдите!” и продолжил слушать город. В глубине души уповая на то, что близиться конец рабочего дня, и он скоро вновь останется наедине с собой, со своими мыслями и делами.
- Ваш кофе, - произнесла тихо девушка, незаметно бросив любопытный взгляд на напряженную спину шефа.
- Спасибо. – отозвался, не оборачиваясь. - На сегодня свободна.
-Благодарю, - не скрывая ноток радости в голосе, кивнула, тут же добавляя. – Господин Вагиф, также звонила ваша невеста. Сообщила, что оставила сообщение вам в мессенджере о сегодняшнем вечере. Просила напомнить, что все в силе.
-Ясно. – без энтузиазма ответил шеф. - На этом все. Свободна.
Сдержанность. Твердость. Хладнокровие.
Три слона успеха и процветания его бизнеса и недавно начавшейся политической карьеры. Теперь же, в перспективе, брак по договоренности. Что может быть еще прекраснее?
Дом построил. Деревья – посадил. Состояние сколотил. Осталось жениться и сына родить. И на эту жизнь все планы можно считать реализованными. О счастье, ведь, в планах ничего не говорится? Быть может потому едкий привкус горечи, и непрекращающаяся, ноющая боль в области сердца с каждым новым днем становились сильнее. Недавняя поездка в Германию все усугубила. Он снова встретил там ее.
Ту, которая посмела ему отказать.
Ту, которая динамила слишком долго.
Ту, которая вывернула душу наизнанку, не позабыв туда смачно плюнуть.
Быть может прав был Алекс? Нужно было переспать с ней тогда еще, в горах, и наваждение испарилось, исчезло бы.
- Права была ведьма, - устало потирая переносицу, вспомнил мужчина далекие, заснеженные Карпаты. Вечер после Рождества. Горящий огонь в избе и в глазах женщины, сидевшей рядом.
Мольфарка.
Смотрела пристально и даже с какой-то жалостью. Так на него никто и никогда не смотрел. За все сорок восемь лет. Ни родной отец, ни мать, давно отказавшиеся от него. А старая карга смотрела. И словно боль, ту самую, противно-ноющую боль, из сердца понемногу забирала. Позднее, устало склонилась над столом, и зашептала. – “Будешь маяться, мучиться. На стену будешь готов ползти, от любви. У ног избранницы будешь валяться, пока гордыню она свою не смирит. И пока сам ей не докажешь, пока за нее не заступишься. Потому что твоя. Единственная. И сколько бы сердце не рвалось, разум все отравит. Больно много всего ты там держишь. Мешают тебе мысли. Об отце, об отчем доме, о предательстве. Боишься ты. Признайся, и обретешь счастье.“
- Бред это все, - отмахнулся в тот вечер Вагиф, разглядывая причудливую сцену, развернувшуюся перед глазами. Вот только мольфарка застыла. Глаза ее заволокла пелена гнева. И с тонких, морщинистых губ слетели слова:
– Покоришь ее силой – сломаешь. Сумеешь защитить, уберечь от невзгод, будет тебе счастье, будет тебе и дом, который ты все найти не можешь.
Знала бы старая ведьма, какую сумятицу внесет в его чувства и жизнь, может бы и промолчала тогда, в горах?
Прервав поток несвязных мыслей, мужчина вернулся за рабочий стол. Пора завершать дела и ехать домой. Еще было нужно как-то отказаться от встречи с невестой, которую ему так не вовремя навязали.
Еще одна головная боль, на которую он добровольно согласился.
Спустя час, Алиев по-прежнему смотрел на белоснежные страницы, испестрённые чернильными разводами. Так много всего. И закупка инвентаря в ледовый дворец, которую необходимо детально изучить и подтвердить. И договора о сотрудничестве с новыми инвесторами и возможными, будущими партнерами, которые также необходимо изучить, чтобы дать отмашку и свое согласие.
Все нужно проверять. Люди вокруг проверенные, все на своих должностях, но натура человеческая слишком непредсказуема. Создавать прецеденты для собственных подстав Вагиф не собирался.