Все произошло за считанные секунды. Болотова не успела ни испугаться, ни удивится. Лишь рвано дышала, как зверек, попавший в руки умелого дрессировщика. В следующий миг, так и вовсе, замерла. Глаза ее оказались на одном уровне с глазами Алиева. И в них снова пылал тот самый пожар, который вроде как затих уже там, в подсобке.
Ах, нет!
Ошиблась!
И то, как требовательно что-то горячее упиралось ей в живот было явным подтверждением догадки. Скулы девушки опалил жаркий румянец. Казалось, пылало все тело. Тем самым жаром, от которого горел и Алиев.
- Ты ведь не пробовала, Риша. Говорить со мной иначе, дышать в мою сторону иначе, быть со мной.
- Иначе? - Сдавленно сглотнув, девушка лишь хлопала ресницами.
- Ты ведь не знаешь, как будешь себя вести, если тебе понравится вот это, - рука мужчины коснулась девичьих губ. Очень нежно, и очень ласково. – Ты даже не догадываешься, сможешь ли прожить без этого, - прикосновение стало более ярким, когда пальцы соскользнули к девичьей скуле, к мочке ушка. – А ведь можешь привыкнуть и к этому, - вторая ладонь Алиева обхватила девичью грудь. – И к этому, - а первая сжала талию.
- Вагиф…я…
Рваный выдох заполнил то незначительное пространство, что разделяло их.
- Рин, ты никогда не узнаешь, какой кофе я сварю тебе утром. Ты никогда не узнаешь, как долго и тщательно мы будем ходить за покупками. Ты никогда не узнаешь, как страстно и дико мы будем мириться после ссоры.. Пока не рискнешь, понимаешь? – пальцы его накрыли девичьи бедра, сильнее прижимая к себе. – Я не могу обещать тебе, что мы будем жить долго и счастливо. С твоим длинным язычком…С моим характером…Это невозможно. Я могу пообещать тебе, что буду верен, что буду нежен, что буду заботиться. Веришь?
Повисла пауза.
- Возможно, - тихо отозвалась она, устало прикрывая глаза. - Я и поверю тебе когда-нибудь. Но не сейчас.
И прежде, чем Алиев успел открыть рот, чтобы возразить, выдала: - И извиняться за это не буду.
Опять повисла неловкая тишина. В этой машине, в этот самый миг, пропасть между ними должна была лишь увеличиться. Регина не питала иллюзий, не сомневалась в своем решении. Она наверняка знала, что Вагиф не терпит неповиновения. И все же, принять его сейчас не могла. Глупо отрицать. Страсть была. Да еще и какая? Адская, крыше сносная, трепетная и жгучая. Вот только страсть – не любовь. На одной страсти отношения не построишь. Сдаться же, перепихнуться раз, и разойтись, было слишком. Даже для нее. Несмотря на все советы друзей.
Пребывая глубоко в своих размышлениях девушка не сразу почувствовала дивную вибрацию его тела. Стоило же ей понять, что именно происходит, застыла от изумления. Сидящий рядом Вагиф смеялся. Она подняла глаза, и посмотрела на мужчину. Глаза его сияли! Черт! Вот как он так может? То улыбается, то уже гортанно смеется, и выглядит при этом так, словно вернулся в детство, где получил долгожданный Рождественский подарок. Их разделяло всего лишь какие-то полметра. Быть может потому, в следующий миг, Регина нервно сглотнула.
- Я хочу домой.
-Ладно, - спустя казалось целую вечность выдал он. Помог ей выбраться. В редких бликах ночных фонарей, его плечи были по-особому напряжены, руки сжаты. И пришлось Болотовой прийти к одному, не совсем презентабельному выводу - она трусиха. Вот он! Красивый, статный, богатый мужчина. Бери! Но…нет. Не так. Не здесь. Не сейчас.
- Прощай, - бросила, игнорируя душевные мытарства. Не оборачиваясь, поспешила к дому. Холодный воздух щекотал кожу, вырывая клубки дыхания из горла. Она не смотрела вперед. Не оглядывалась назад.
Так было нужно. Ей. Сейчас.
В ту самую минуту, когда девушка уже расслабилась, решила, что вот-вот очутиться в своей квартирке, Вагиф оказался рядом. Сжал ее, резко развернул и грубо впечатал в стену. Медлил, смотрел в ее ошарашенные глаза, и оттягивал момент. Затем – просто поцеловал. Быстро, рвано. Не успела Рина обрести дыхание, насладиться лаской, пускай и грубой, как он уже отстранился.
В темноте киевской ночи самыми говорящими оказались их глаза. Быть может потому, Регина Болотова была готова поспорить даже на свой ресторан, но с уверенностью могла сказать уходить он не хотел. Что-то такое было на дне его темных очей, что душа стремительно в пятки устремилась.