Оливер всегда был рядом. Ученик Дитриха старался не выпускать друга из внимания, помогал ему с девочкой, занимался ее воспитанием, когда Доминик не мог. Рассказывал о плохом и хорошем, ставил перед ней этические задачи и учил правильному отношению к жизни и людям.
И однажды Оливер заметил, что маленькая девочка превратилась в роскошную молодую женщину, которая зачарованно следит за ним влюбленным взглядом. Сначала ему это польстило, затем насторожило. А затем Оливер и сам потерял голову.
Он нарушал ради Евы все свои принципы. Всегда пьющий кровь только молодых красивых блондинок, стоило Еве заикнуться о неприятии этого, и Оливер сменил доноров на мужчин. Отказывающийся жить за городом, неистово любящий шумный и развитой мегаполис, которым была Москва, одно слово Евы — и Оливер уже строит за городом особняк, шикарный, изумительный средневековый замок с большим парком.
Но одно Ева изменить в нем не смогла — Оливер отказывался жениться на ней, так как Ева до сих пор была смертной. Любимая дочь Матвея Истомина и обожаемая сестра Доминика Ламберта желала прожить обычную нормальную жизнь смертного человека — болеть простудой и ангиной, родить ребенка, состарится вместе со своим мужем и умереть в окружении детей и внуков.
Матвей уже давно выпросил у понтифика разрешение на обращение своей дочери и на ее желание остаться смертной смотрел сквозь пальцы, считая это всего лишь дурной блажью. В конце концов, Ева обучена защитить себя от вампира, рядом с ней постоянно находилась одна из лучших клановых телохранительниц, да и на шее девушка постоянно носила флакон с кровью приемного отца, чтобы вернуться к жизни даже на краю смерти. Доминик слепо любил Евангелину и был согласен с отцом — эта идея лишь временное помешательство, пройдет пара-тройка лет, сестра заметит первые морщинки и, боясь потерять свою яркую красоту, сразу же побежит к отцу за обращением.
Но Оливер твердо настаивал на своем — о хрупкости смертных каждый вампир знает не понаслышке, и он потерял уже слишком многих смертных возлюбленных, чтобы спокойно принять мысль о смерти Евы. Для Оливера обращение девушки в вампира будет признанием любви к нему — так он ей заявил.
Ева была возмущена. Оказывается, ее слов, ее верности и заботы недостаточно, чтобы Оливер действительно посчитал ее равной себе и достойной своей любви. Ева должна стать вампиром, и только после этого паршивый кровосос будет воспринимать ее чувства всерьез.
Девушка категорически отказалась. И если раньше она еще подумывала порой об обращении, то теперь пошла на принцип.
— Да я лучше сдохну завтра от чумы, чем буду всю жизнь стелиться перед тобой вампиркой! — в сердцах бросила девушка Оливеру, покидая выстроенный для нее подмосковный замок.
И Оливер решил доказать ей, что он тоже не собирается идти у нее на поводу. Что он не будет больше любить смертную женщину, какой бы занозой в сердце она ни была. Он начал демонстративно не замечать Еву и встречаться у нее на глазах с другими женщинами. Ева злилась, ревновала, даже мстила, но своего решения не меняла — вампиром в угоду Оливеру она не станет.
Но сейчас, зная, что в доме друга временно проживает нестабильная полиморфа, Оливеру было плевать на многоуровневые планы, что построили вокруг девчонки-оборотня понтифики. Для него главным, как он ни хотел от этого отказаться, оставалась Ева и ее безопасность. Ева, которая утром выкрикнула, что ненавидит его.
Восемь вечера. Весь день Оливер пытался заняться работой, просматривать доклады, вести совещания, но не получалось. Перед глазами стояла лишь Евангелина.
В итоге, плюнув на все дела, Оливер вышел из кабинета, чтобы отправится домой к Доминику и, не обращая внимания на сопротивление девушки, увезти ее к себе и запереть в подвале. Если понадобится, он даже посадит ее на цепь, лишь бы Ева была в безопасности. По дороге к лифту Оливер вдруг вспомнил, что оставил на столе доклад. Выругавшись на одну очень капризную смертную, из-за которой весь день насмарку, он развернулся обратно. Открыл дверь своего кабинета и замер на пороге.
В кресле, которое он специально выписал себе из Лондона, из натуральной кожи и дорогого дерева, с комфортно-жесткой спинкой, сидел худощавый мужчина. Длинное лицо со впалыми щеками, тонкие губы, крючковатый нос — очень непривлекательная внешность. Одет незваный гость был в черный костюм-тройку, но на нем дорогая ткань сидела мешком и создавала ощущение балахона.
И он был смертным.
— Ты... Да кто ты ... Как посмел?! — в бешенстве оскалился Оливер, почти теряя над собой контроль.
— Спрячьте клыки, уважаемый, — тихо, почти шепотом проговорил гость. — И сядьте, надо поговорить.
Абсолютно спокойный равнодушный тон незнакомца сначала подхлестнул бешенство вампира, но затем в безопаснике заговорила подозрительность. Кто же он такой, этот незнакомец, что сумел войти в кабинет главы безопасности незаметно?
— Кто... вы?
Незнакомец достал из внутреннего кармана пиджака сложенный вчетверо лист бумаги и бросил на стол Оливеру.
— Мое имя вам должно быть известно. Я — Густав Йоргенсен.
Глава алхимического подразделения клановых Лабораторий. Сильнейший алхимик, травник и чародей. Поговаривают, что у него есть своя потайная тигельная, где тот проводит несколько более экстремальные опыты, нежели это разрешено.
— Глава Лабораторий, госпожа Элеонора Крюгер, направила меня в вашу директорию для работы с двумя полиморфами, мужчиной и женщиной, — алхимик равнодушно глянул на остолбеневшего вампира, — Что вы можете мне о них рассказать ценного?
3 Глава.
Настя уже битый час колесила по улочкам рядом со станцией Автозаводская. Проспект Андропова, Кожуховскиие проезды, Автозаводские проезды... Доехала даже до Симонова монастыря, но вряд ли вампир будет жить рядом с орденской территорией. Он же не враг сам себе.
Пешка молчала. Порой она виновато "прикасалась" к своей владелице, словно извиняясь, что не может помочь, как обещала. Но не злилась, не делала что-то назло — ни пробок на дороге, ни постоянных красных полос светофоров, заставляющих тормозить через каждые две минуты. Старенькая Настина "девятка" дышала на ладан, ей давно требовался капитальный ремонт, и девушка очень боялась, что машина заглохнет на очередной остановке, но та уверенно тарахтела вперед.
Что же делать?
Настя снова глянула на навигатор, в который были встроены отметки магических зданий, и твердо решила больше технике не доверять. Будет искать сама своими силами. Пусть их совсем немного, но бабушка всегда говорила, что внучка может найти даже иголку в стоге сена, если та сделана из камня, неважно драгоценного бриллианта или простого булыжника. Вышла из машины, закрыла глаза и опустила свои внутренние затворы, прислушиваясь к фону города. Она отчетливо помнила отклик кабошонов, сколько раз брала из в руки, наслаждаясь добротой и умиротворением, что веяло от камней. И сейчас Настя очень надеялась, что сумеет услышать тот тонкий изящный отзвук эмоций.
Старый город шептал и кричал, звал и отталкивал. От мостовой шло раздражение и усталость, жилые дома печалились и сострадали, жаловались на своих жильцов друг другу и сплетничали, у кого что произошло. Настя не слышала, что именно они рассказывали, но чувствовала их эмоции: скуку и интерес, заботу и беспокойство, зависть и даже ненависть.
Девушка открыла глаза и с тоской посмотрела на высотку, рядом с которой остановила машину. Жилой комплекс был построен недавно, лет может быть десять тому назад. Его внутреннюю территорию от проезжей части отделял высокий металлический забор с пунктом охраны и шлагбаумом, небольшая парковка занята дорогими иномарками. Сам дом гордо нависал над маленькими хрущевками, высокомерно поглядывая на них сверху вниз. Те, неказистые и тусклые, с изрисованными граффити подъездами и обшарпанными стенами, опоясанные желтыми трубами бытового газа, съеживались под презрительным взглядом шикарной новостройки и от этого казались еще невзрачней. Они бурливо перешептывались о чем-то своем, опасливо косясь на высокую гордячку, словно боялись то ли ее подслушивания, то ли брезгливого хмыкания.
Настя чувствовала, что она совсем недалеко от кабошона, но где?
Как в этом гомоне услышать маленький камешек размером с фалангу пальца?
Глянула на новостройку и через мгновение полезла в машину за пешкой. Схватила фигурку с панели управления и выскочив из машины, уверенно направилась к пункту охраны. Конечно, внутрь на территорию ее не пустят, но чем ближе к нужному зданию, тем легче выделить искомый фон. Не может ведь префект северной директории жить в старой хрущевке!
Настя подошла к высокому железному забору и машинально коснулась пальцами прутьев. Из будки вальяжно вышел охранник в тяжелой форменной куртке.
— Что надо? — грубо поинтересовался он, смерив взглядом девушку в недорогой куртке и простых джинсах.
— Я просто..., — отмахнулась она, — Смотрю вот, любуюсь. Не обращайте внимания.