Сейчас единственным неудобством при ходьбе была вездесущая хвоя, ковром устилавшая землю, так и норовившая воткнуться в ступню, а также жесткие сосновые шишки, лежавшие тут и там. Ну не привык я ходить по лесу босиком, туристическая обувь с жесткой подошвой отучает думать о таких проблемах, и за это я сейчас расплачиваюсь сполна. Наступив пару раз на эти самые трижды клятые сосновые шишки, подарившие мне несколько незабываемых и ярких моментов, я вспомнил множество словесных оборотов, которые не принято произносить вслух в приличном обществе, и стал гораздо внимательнее смотреть под ноги. Но во всем этом был и свой плюс, «дорожные» мысли отвлекли меня от мрачных размышлений. Размеренная ходьба постепенно вытряхнула все ненужное из моей головы и вернула мне состояние душевного равновесия. Давно уже заметил, что мысли пешехода сильно отличаются от мыслей человека, находящегося в состоянии покоя. При ходьбе голова отчищается от разнообразного мысленного сора и человек проще настраивается на положительный лад. Наверное, сказывается усиленная циркуляция крови и приток кислорода в мозг, а может это связано с повышением мышечного тонуса. По крайней мере, лично меня пешие прогулки неизменно приводят в позитивное расположение духа.
Примерно после часа пешего пути, я стал присматривать подходящий ручей, который сможет утолить подступающую жажду. Сильного желания пить я пока не испытывал, но правило о контроле жидкостного баланса в организме нарушать не стоило. Но в этот момент мои плавно текущие мысли были прерваны звуком, выбивавшимся из общей какофонии летнего леса и резанувшим по расслабившемуся слуху. Звук этот в нее абсолютно не вписывался. И не удивительно, потому что это был чей-то истошный не то крик, не то визг, и раздался он в лесу по правую руку от дороги. И интонации этого крика мне совсем не понравились. Не понравились ровно настолько, что я решил спрятаться, от греха подальше. Пускай нормальные герои бегут на выручку потерпевшим, а я предпочитаю сохранять свою шкуру в целости и держаться подальше от неприятностей. Я отошел за бруствер дороги и присел за выворотнем корневища огромной поваленной ели, что некогда росла на обочине. Отсюда я смогу вести наблюдение, а сам останусь невидимым.
Крик повторился, и в этот раз уже значительно ближе. Кричал явно мужчина, и он определенно бежал в мою сторону. Прошло секунд сорок и я увидел, как из леса на дорогу выскочил растрепанного вида паренек. Истерично вереща, он что есть мочи рванул по дороге вперед, но тут же споткнулся в ближайшей рытвине и растянулся плашмя в пыли. В это самое мгновение я увидел причину его паники. Из лесной чащи по его следам на первый взгляд неспешно, а на деле — весьма шустро трусил медведь. Вернее не так — за ним бежал МЕДВЕДЬ. Огромных размеров зверюга, темно-бурого цвета, на бегу раскачивая головой размером с хороший чемодан. Разинутая пасть со свисающим языком, ощерившаяся огромными клыками, не давала повода усомниться в намереньях обитателя леса. В следующую секунду мне стало совсем не до смеха, ведь парнишка, спасая свою шкуру от неминуемой расправы, вскочил и припустил к елке, за корнем которой прятался я. Эта самая ель под воздействием давней бури накренилась, но не упала до конца, а оперлась на разлапистую сосну рядом, и зависла над землей под углом, примерно градусов в сорок пять. Беглец увидел, что по стволу, при определенной доле везения и ловкости, можно подняться достаточно высоко, чтобы спастись от алчущего крови медведя, и решил этим шансом воспользоваться.
Меня такой расклад совсем не порадовал, ведь если так пойдет и дальше, то на закуску к косолапому вместо него попаду я. Мое человеколюбие не было столь велико, чтобы выступить в роли жертвенного агнца, поэтому я решил ретироваться, пока еще не поздно. Прикрываясь выворотнем, я стал отходить в лес. Но не успел отойти от злополучной ели и десятка метров, как на арену выскочил разъяренный виновник торжества. Он с разбегу вскочил на наклоненное дерево и уверенно стал ломиться за своей жертвой. Парень к тому моменту уже ощутимо поднялся над землей, и, похоже, считал себя спасенным. Только вот он явно с этим поторопился, и его ждало жестокое разочарование. Под немалой массой медведя сосновый сук, на который опиралась макушка ели, не выдержал и обломился, после чего ель, вместе с медведем и парнем, с громким треском рухнула вниз. Вверх взметнулись обломки ветвей, лесная подстилка и земля. Один из обломленных сучьев, словно смертоносное копье, впился в почву совсем рядом с моей головой, лишь каким-то чудом едва не пришпилив меня к земле.