Нарендер старался скрыть любопытство, с которым наблюдал за соседями, но это ему плохо удавалось. Он поневоле прислушивался к разговорам, рассматривал вещи попутчиков, вглядывался в их лица, жесты, удивлялся играм детей. Ему бы хотелось понравиться попутчикам, сделать так, чтобы они признали в нем своего. Однако это никак не получалось — с ним обходились вежливо, называли господином студентом, предлагали принести на станции воды, но бесед с ним не поддерживали, отвечая на его вопросы короткими фразами, с просьбами о мелких дорожных услугах не обращались, настойчиво проводя границу между собой и хорошо одетым юношей, вздумавшем путешествовать в вагоне для бедных.
Наконец, Нарендер устал от попыток завязать с ними знакомство и теперь молча лежал на своей полке, глядя в окно. До Ганготы оставалось не так уж далеко, а там… Он сядет в автобус и через час уже увидит свою Гангу.
Он с наслаждением представлял себе, как произойдет их встреча, что скажет он и что она, как они посмотрят друг на друга, как потянутся одна к другой их руки… Бедная Ганга, как она, должно быть, устала ждать, как измучилась без него! А потом они уедут… или нет, останутся жить в ее маленьком домике среди скал и сосен. И потекут годы, наполненные покоем и счастьем, размышлениями и детским смехом. И не будет лжи, лицемерия, мелочного расчета, ненасытной жадности к деньгам.
Нарендер и не заметил, как заснул тихим, легким сном без сновидений — он не спал так уже давно, с того самого дня, как уехал из Ганготы. Поезд пришел на станцию и остановился на несколько минут. В вагон первого класса сразу вскарабкались трое полицейских. Они медленно двигались от купе к купе, вглядываясь в каждого пассажира.
— Ищете кого-нибудь? — спросил толстый мужчина, облаченный в шелковый халат. — Я сам полковник полиции, так что можете отвечать.
— Так точно, господин полковник, — молодцевато выпрямился сержант. — Дано указание снять с поезда молодого человека двадцати пяти лет, светлокожего, рост шесть с половиной футов, в руках может быть большая черная сумка с двумя молниями сбоку.
— Вот как? — полковник задумчиво поскреб щеку. — Как будто здесь такого нет. Может, в другом классе?
— Во второй послано еще два человека, а мы сейчас посмотрим здесь и займемся вагонами третьего класса. Хотя…
— Что «хотя»? — переспросил полковник. — Думаете, он поедет в третьем? Что, богатый мальчишка? Натворил что-нибудь?
— Из дома удрал, а больше, как будто, ничего за ним нет, — объяснил сержант, улыбаясь. — Наверное, папаша большая шишка, что нас всех на ноги подняли. Я бы от такого папочки не сбежал!
Полковник фыркнул, недовольный расфамильярничавшимся сержантом.
— Ладно, выполняйте, а то еще поезд задержите, а я спешу.
Полицейские проверили вагоны первого и второго класса, но Нарендера Сахаи там не оказалось. В третьем классе народу было столько, что вообще отыскать кого-нибудь не удалось бы даже взводу полисменов, не то что пятерке служащих дорожной инспекции. Приходилось торопиться, и они почти бегом бежали по узкому коридорчику, то и дело спотыкаясь о выставленные в проход узлы и деревенские чемоданы с обитыми железом углами.
— Может, и есть здесь этот парень, но пусть его сам господин инспектор ищет, — сплюнув, сказал сержант, выбравшись на свежий воздух из очередного вагона для бедных. — Народу столько набилось, что уж не знаю, как паровоз всех их тащит — их там, наверное, раз в пять больше, чем положено. И куда только смотрят контролеры!
— Точно! — поддакнул другой полицейский. — Да и что за работа — мальчишку этого искать? От отца убежал, видите ли! Да ему двадцать пять — у меня в этом возрасте уже трое детей было, а они его чуть ли не с собаками ищут!
Патрульные закурили и, дождавшись остальных, пошли в здание вокзала, ругая на ходу начальство, отдававшее такие идиотские приказы.
Нарендер открыл глаза, почувствовав сквозь сои, что поезд трогается с места. Он увидел, как перрону бредут, переговариваясь, полисмены и, кивнув на них, спросил у соседей по полкам:
— Чего ищут? Случилось, что-нибудь?
— Какой-то парень, говорят, откуда-то сбежал. Из тюрьмы, что ли… — ответила мать семейства, следующая с больным мужем к родственникам.
— Да не из тюрьмы, — поправили ее. — От отца удрал с какой-то девушкой.
— Что? — вздрогнул Нарендер. — От отца?
— Да, — кивнула старушка, всю дорогу просидевшая в обнимку со своим узелком, чтобы воры не стянули ее последнее сари и пару пластмассовых браслетов. — Сумка, говорят, у него большущая, черная — небось украл у кого-нибудь.
Нарендер поневоле оглянулся на свою сумку и сразу же отвел глаза, чтобы не привлекать к ней внимания попутчиков. Нарендер еще не был уверен, что ищут именно его, но не исключал этого. От отца всего можно было ожидать, даже того, что он обратится в полицию. Правда, они не имеют права мешать свободному передвижению совершеннолетнего гражданина, если нет ордера на его арест, но что такое закон, когда в ход идут связи и деньги!
И все-таки если это отец, то он быстро спохватился. Неужели Ратха рассказала? На нее не похоже, да и откуда ей было знать, куда именно он направляется. Может все-таки, ищут кого-нибудь другого?
Однако Нарендер изрядно нервничал, когда поезд стал тормозить у следующей станции. Он взял свою сумку и, провожаемый удивленными взглядами попутчиков, пошел к тамбуру. Колеса еще продолжали движение, медленно, но упорно протаскивая состав мимо покосившегося здания вокзала. Нарендер приоткрыл дверь вагона и осторожно выглянул. Так и есть: по перрону уже бежал десяток полицейских, распределяя между собой вагоны. Оставаться в поезде было слишком опасно, и юноша, не дожидаясь, пока поезд окончательно остановится, рванул ручку задней двери, выходившей не на перрон, а на пути. К счастью, она оказалась незаперта. Он спрыгнул на посыпанную гравием землю и быстро побежал к вагонеткам грузового состава, стоявшего на соседнем пути. Нарендер прошмыгнул под днищем контейнера и вылез с другой стороны, укрывшись за ним. Отсюда было удобно наблюдать за тем, что происходит с пассажирским поездом.
Полиция на этой станции проверяла вагоны куда тщательней, чем на предыдущей. Поезд задержали, пока все вагоны не были проверены, и только тогда, уводя с собой двоих упирающихся парней, патруль махнул машинисту: езжай!
— Эй, а как же я! — кричал один из подозреваемых, горластый молодой человек с изрытым оспой лицом. — Мне что теперь, за поездом бежать?
— А ты посидишь денек-другой в участке, пока за тобой твой высокопоставленный папаша не примчится! — рассмеялся крепко вцепившийся в его руку полицейский.
— Если он — тот, кого вы ищете, так при чем тут я? — возмутился второй задержанный. — Или у вас двое сбежали?
— Молчи! Слишком разговорился! — прикрикнул на него патрульный. — Мы вас обоих доставим в управление, а там уж пусть начальство разбирается, кто из вас этот Сахаи!
Сахаи! Нарендер прикусил губу, услышав свое имя. Значит, ошибки нет, ищут его. Ну, отец, такого он от него не ожидал — чтобы поднять на ноги всю индийскую полицию. «Что он им сказал: что я задумал покушение на премьер-министра или что ограбил семейную сокровищницу? — усмехнулся юноша про себя. — Теперь все воры и убийцы могут спать спокойно — стражам закона все равно не до них, они ловят самого опасного преступника — меня!»
Надо было решать, что делать дальше. До Ганготы оставалось всего несколько часов езды. Но как и на чем туда добираться? Ведь не исключено, что двоих снятых с этого поезда полиции покажется мало, особенно если у бедняг найдутся с собой документы, которые в управлении сочтут достойными доверия. Тогда то же самое произойдет со следующим поездом, и со вторым, и с третьим… Идти пешком? Но без карты он сможет двигаться только по шоссе, а там наверняка полиции хоть пруд пруди.